Он с мрачным видом обдумал мой вопрос.
- Их фамилия Фосс. Они отправились на восток и должны прислать за собакой, когда устроятся там.
- Остроумно, - сказал я. - Собаку назвали в честь немецкого военного летчика. А этих ребят назвали в честь собаки.
- Вы считаете, я лгу? - вскипел коротышка.
- Для жулика вы чересчур пугливы. Я думаю, кто-то хотел отделаться от собаки. Моя история вкратце такая. Две недели назад из своего дома в Сан-Анджело исчезла девушка по имени Изабель Снейр. Она живет с двоюродной бабкой, приятной старой леди, которая одевается в серый шелк и отнюдь не дура. Компания у девочки была довольно сомнительная - ночные бары, игорные дома и все такое. Так что старая леди почуяла скандал и в полицию не пошла. Она вообще никуда не пошла, пока внучкина подружка случайно не увидела в вашем заведении собаку. Она сказала бабушке, а бабушка наняла меня, потому что, когда внучка укатила в своем "родстере" и не вернулась, собака была с ней.
Я погасил сигарету о подошву и закурил следующую. Личико доктора Шарпа было белее муки. На тоненьких усиках блестели капли пота.
Я ласково добавил:
- Полиция этим пока не занимается. Насчет Фулвайдера я вас надул. Может, нам с вами следует решить это дело потихоньку?
- Что... что мне, по-вашему, нужно сделать?
- Допустим, вы еще услышите что-нибудь об этой собаке.
- Конечно, - спохватился он. - Хозяин, мне кажется, очень любил ее. Сразу видно прирожденного собачника. И собака была с ним очень ласкова.
- Значит, он еще даст о себе знать, - сказал я. - И я бы хотел, чтобы вы держали меня в курсе. Кстати, как он выглядел?
- Высокий, худой, глаза черные, пронзительные. Жена его тоже высокая и худая. Порядочные люди, одеты хорошо.
- Эта девочка, Снейр, ростом не вышла, - сказал я. - Между прочим, зачем вам нужна была вся эта секретность?
Он разглядывал свои ботинки и ничего не ответил.
- О'кей, - сказал я. - Бизнес есть бизнес. Принимайте мою игру, и вы избежите неприятной огласки. Как, договорились?
- Хорошо, я буду играть с вами, - ответил он мягко и вложил свою маленькую, мокрую, как рыба, лапку в мою ладонь. Я очень осторожно, чтобы не помять, пожал ее.
Оставив ему свой адрес, я снова вышел на залитую солнцем улицу, затем, пройдя квартал вниз, влез в свой "крайслер" и выехал чуть-чуть вперед, ровно настолько, чтобы из-за угла видеть серый "де Сото" и дверь шарповского дома.
Просидел я так с полчаса. Потом из дома вышел доктор Шарп, уже без рабочего халата, и сел в "де Сото". Он завернул за угол и выехал на аллею, которая шла позади его дома. Огибая квартал, я услышал рычание, лай, хрип. Потом "де Сото" задом выехал из мощеного двора и направился в мою сторону. Я удрал от него за ближайший угол.
"Де Сото" ехал на юг, к бульвару Аргелло, потом свернул на восток. На заднем сиденье была привязана цепью большая овчарка в наморднике. Мне видно было, как натягивалась цепь на ее шее.
Я ехал следом за "де Сото".
2
Каролина-стрит находилась на самой окраине этого маленького приморского городка. Конец ее упирался в старую заброшенную железнодорожную ветку, за которой тянулись бесконечные японские огороды. Последний квартал состоял всего из двух домов, и я спрятался за первым из них, что стоял на углу, окруженный заросшей сорняками лужайкой. Перед домом высокая, пыльная, красно-желтая лантана переплеталась с кустами жимолости.
Дальше шли два или три выжженных участка, из обуглившейся травы кое-где торчали обгоревшие стволы, а за ними - грязно-коричневая развалюха за проволочной изгородью. "Де Сото" остановился перед ней.
Хлопнула дверца, доктор Шарп выволок упирающегося пса в наморднике с заднего сиденья и потащил его в калитку и дальше по дорожке. Большая, похожая на бочку пальма загораживала от меня крыльцо и дверь дома. Я развернул свой "крайслер", проехал вдоль углового здания и еще три квартала вверх и свернул на улицу, параллельную Каролина-стрит. Эта улица тоже упиралась в железнодорожную насыпь. Рельсы заржавели и заросли бурьяном, а за переездом, с той стороны, грунтовая дорога вела вниз, в сторону Каролина-стрит.
Выехав на грунтовую дорогу, которая так резко спускалась вниз, что домов за насыпью не было видно, я отмерил расстояние приблизительно в три квартала, остановился, вышел, поднялся на насыпь и осторожно выглянул поверх нее.
Дом за проволочной оградой оказался примерно в полуквартале от меня. "Де Сото" все еще стоял у калитки. Нагретый послеполуденный воздух задрожал от громкого низкого лая. Я лег на живот в зарослях бурьяна и, не сводя глаз с развалюхи, стал ждать.
Прошло минут пятнадцать. Ничего не происходило, только собака, не умолкая, лаяла. Вдруг лай стал громче и резче. Кто-то закричал. Потом раздался отчаянный вопль.
Я выскочил из зарослей и помчался вдоль насыпи и вниз, туда, где кончалась улица. Подбегая к дому, я услышал низкое, разъяренное рычание так рычит собака, терзающая врага, - и громкую скороговорку женского голоса, в котором слышалась скорее злость, чем страх.
За проволочной калиткой была полоска запущенной лужайки - в основном одуванчики и дьяволова трава. С бочкообразной пальмы свисал обрывок картона - видимо, остатки таблички с номером дома. Корни пальмы испортили дорожку, выворотив куски дерна, и заползли на ступеньки крыльца.
Я вошел в калитку, по деревянным ступенькам поднялся к покосившейся двери и постучал.
В доме все еще слышалось рычание, но женский голос перестал браниться. Открывать никто не шел.
Я нажал на ручку, отворил дверь и вошел. Сильно пахло хлороформом.
Посреди комнаты, на разодранном ковре, раскинув руки и ноги, лежал, распластавшись на спине, доктор Шарп. Сбоку из его шеи толчками хлестала кровь. Большая блестящая лужа растеклась вокруг его головы. Собака, припав на передние лапы и плотно прижав уши к голове, держалась поодаль; на шее у него болтались куски разорванного намордника. Глухое пульсирующее рычание вырывалось из ее глотки: пасть ощерена, шерсть на спине дыбом.