Хог: Вы упомянули Литла Ричарда. Он оказал на вас серьезное влияние?
Скарр: Я уже говорил, что брат Рори, Боб, служил в Бремене. Когда он дембельнулся и вернулся домой, мы ему рассказали, что тащимся от Элвиса и Билла Хейли. А он нам говорит, что если так, то пора послушать действительно стоящую музыку. Сказал, что это вовсе не Билл Хейли сочинил Shake, Rattle and Roll — это работа Джо Тернера. И достает целый, блин, чемодан пластинок чернокожих музыкантов, о которых мы вообще ни сном ни духом. Кого там только не было. И Литл Ричард, и Чак Берри, и Фэтс Домино, и Джеймс Браун, и Элмор Джеймс, и Мадди Уотерс. Записи чикагской студии «Чесс» и «Сан» из Мемфиса. Ритм-н-блюз, Хогарт. Оказалось, что тот рок-н-ролл, что мы слушали, по большей части — просто прилизанный ар-н-би для белых. Тут все было куда круче и грубее Элвиса. Мы, конечно, просто охренели. Запилили эти пластинки вконец и поехали в Лондон искать еще. Кое-что отыскалось в комиссионках — подержанные пластинки Отиса Спэнна, Бо Диддли, Ти-Боун Уокера…
Хог: Неужели в Англии кто-то слушал тогда ар-н-би?
Скарр: Корешок, да тут тогда о нем и не слышали. Ну, за исключением таких, как мы. В школе были и другие пацаны, которые играли скиффл, сбивались в группы. И вот когда нам с Рори стукнуло четырнадцать, мы решили, что настала пора создать свою собственную.
(конец записи)
(Запись № 3 беседы с Тристамом Скарром. Записано в его апартаментах 21 ноября. Одет во фланелевую рубашку и выцветший джинсовый комбинезон. Ему явно не терпится поговорить.)
Скарр: Я забыл кое о чем упомянуть. Речь идет обо мне. Тебе непременно нужно это знать.
Хог: Слушаю.
Скарр: Я могу поднять бровь. Одну. (Пауза.) Видишь?
Хог: А другую?
Скарр: Другую бровь?
Хог: Другую поднять можете? Отдельно.
Скарр: Нет, она вообще ни с места. (Пауза.) Хочешь сказать, что можешь поднимать обе брови по отдельности? (Пауза.) Твою же мать, а!
Хог: Итак, вы решили сколотить группу, чтобы играть рок-н-ролл. Зачем?
Скарр: Чтобы клеить телочек.
Хог: Других причин не было?
Скарр: А этой что — мало? Первым делом мы стали ломать голову над названием. Без названия ведь никуда, верно я говорю?
Хог: Знаете, слушаю и не перестаю удивляться, что вы с Рори вели себя как дети. А потом вспоминаю, что вы и были детьми.
Скарр: Это да. Так вот, к выбору названия мы подошли со всей серьезностью. Выдумали кучу вариантов: «Отчаянные», «Бунтари», «Ураган», «Непокорные», «Грубияны». На этом мы и сошлись. На «Грубиянах». Название звучало… ну, как сказать-то?..
Хог: Грубо?
Скарр: Да, точно. Ну вот, название придумали, осталось только где-то достать нормальные электрогитары. Для рок-н-ролла наши, акустические, вообще не годились. Клянчили у родителей деньги — шиш.
Рори уже собирались выкинуть из школы. Ну и я не далеко ушел. Родители считали, что хотя бы отчасти в этом виноват рок-н-ролл. Мы ведь ничем другим не занимались.
Хог: И где же вы взяли деньги?
Скарр: (Пауза.) В кассе закусочной.
Хог: Это шутка?
Скарр: Рядом с моим домом была закусочная, которую держал один старый козел по имени Мюррей. Он был из доверчивых: когда возился у плиты, всегда поворачивался спиной к кассе. К открытой кассе. Нет, мы не то чтобы планировали налет. Просто как-то раз зашли пожрать картохи с рыбой, ждем заказ, треплемся и вдруг видим — открытая касса, а там бабки. И тут между нами словно искра проскочила. Он так и не узнал, кто его обнес.
Хог: Деньги вы ему так и не вернули — я имею в виду, когда разбогатели?
Скарр: А славный был бы сюжетец, согласись? Мы возвращаем украденное, с процентами, а заодно дарим ему одеяло, чтоб он грел свои старые кости. На самом деле мне это никогда не приходило в голову. Да пошел этот пидор на хер. Я никогда не утверждал, что я ангел какой-то. Так что не надо делать из меня святого. С деньгами мы прямиком отправились в музыкальный магазин «Белл Мьюзик» на Эвелл-роуд, что в Суррее. Выбор там был просто шикарный. Какие инструменты… Возьмешь в руки, и у тебя уже приход, как от герыча. Чувствуешь себя Чаком Берри. Нам как раз хватило на две полуакустические гитары «Хофнер Сенатор» и два подержанных усилка на пятнадцать ватт фирмы «Воке». Притащили все домой, все подключили, прошлись пальцами по струнам… Это было классно. Пробрало аж до селезенок — такой был звук. Настоящий, живой.