Я давно не пересматривал этот фильм. Сейчас он по целому ряду причин кажется еще сильнее, чем раньше.
К трем часам ночи уснуть так и не удалось. Из коридора послышался звук открывшейся и снова закрывшейся двери. Двери Вайолет. Я накинул на пижаму пальто, тихо приоткрыл дверь и высунул голову в тускло освещенный коридор. Никого. Лишь звук шагов вниз по лестнице. Я на цыпочках пошел следом. В особняке стояла такая тишина, что я слышал, как за стенами скребутся мыши. Когда я добрался до лестницы, Вайолет уже ступала по мраморному полу, направляясь на кухню. Внезапный приступ голода?
Тишину на кухне нарушал лишь гул холодильников. Я заметил, что дверь кладовой немного приоткрыта. Памела всегда ее затворяла. В кладовой никого не обнаружилось, но задвижка двери в сад оказалась отперта. Я вышел на холод. Дворцовая стража эту дверь не охраняла, к тому же сюда не проникал свет прожекторов. Послышался скрип калитки у огорода и хруст гравия под ногами. Я шел следом, покуда не уперся в каменную стену чуть более метра высотой. Через нее мне пришлось перелезть.
Я оказался на маленьком лугу за гаражами, к которым быстрым шагом направлялась Вайолет — ее силуэт маячил в темноте впереди. Она проскользнула в дверь подсобки, примыкавшей к дому Джека.
В доме горел свет. Я отыскал окошко, сквозь которое мог прекрасно рассмотреть гостиную. Джек сидел в кресле возле камина, в котором стоял электронагреватель. Вайолет стояла перед мужчиной, низко опустив голову, словно провинившаяся девочка. Судя по жестам, Джек ее отчитывал, а она оправдывалась. Слов было не разобрать, но тут он повысил голос:
— Ты знаешь, как поступают с плохими девочками?
— Я ведь уже попросила прощения, Джеки!
Он грубо схватил ее за руки, рывком опрокинул себе на колени лицом вниз, резко приспустил ее спортивные штаны, обнажив упругую юную попку идеальной формы. И сильно шлепнул. Девушка издала короткий вопль. Она вскрикивала с каждым шлепком — их было шесть или семь. Наконец Вайолет начала всхлипывать. Потом Джек что-то сказал. Что именно, я не разобрал, но Вай хихикнула. Затем она села, оплела его шею руками и поцеловала, а он подхватил ее и понес в спальню.
Глава 7
(Запись № 5 беседы с Тристамом Скарром. Записано 29 ноября в его апартаментах. Одет в банный халат, на ногах — тапки. Выглядит очень взволнованным.)
Скарр: Они что, до сих пор понятия не имеют, кто в тебя стрелял?
Хог: Нет, а вы?
Скарр: Я? Мне-то откуда знать?
Хог: Ну, например, можно вспомнить вашу теорию о смерти Паппи.
Скарр: (Пауза.) Значит, его действительно убили. Я был прав. Все это время я был прав. И тот, кто стоит за его убийством, опасается, что я ляпну что-нибудь не то?
Хог: Скажу вам как на духу, Тристам. Меня запугать не просто легко, а очень легко.
Скарр: То есть ты выходишь из игры.
Хог: Решать вам.
Скарр: Мне?
Хог: Господи, давайте, в конце концов, перестанем ходить вокруг да около!
Скарр: Вот как ты заговорил, корешок.
Хог: А чего вы ожидали? Меня пытались убить. Меня, а не вас. Я имею право знать почему, а вы ничего не говорите.
Скарр: Я тебе уже все рассказал, я…
Хог: Кто убил Паппи?
Скарр: Я же тебе человеческим языком объяснил — не знаю!
Хог: Херня!
Скарр: Не дави на меня, корешок. Если я сказал, что не знаю, значит, так оно и есть.