— А еще я все так же бешусь из-за того, что ранили мою собаку.
По крайней мере когда-то она была моей. Останется ли она со мной? Пока я в этом не был уверен. Я все еще ждал звонка Мерили. И пытался не думать о ней с Заком. Трис положил ладонь мне на руку.
— Кто это, Хогарт? Кто это все сотворил?
— Пока не знаю.
Но кое-какие мыслишки у меня в голове крутились, и довольно много. Я спросил Памелу, кому, кроме Триса, она рассказала о том, что я собираюсь посмотреть альбом Тьюлип. Оказалось, она сказала об этом Джеку, тому самому Джеку, который отлучался из поместья по делам в тот самый день, когда в меня стреляли. Мог ли на меня покушаться Джек? Конечно же, да. Кроме того, именно у Джека имелись к Паппи очень серьезные претензии. И именно Джек, в отличие от всех остальных, ни в какую не хотел говорить о прошлом. Джек отлично владеет оружием. Ну и не будем забывать о его связи с Вайолет. Может, и она замешана. Ей стрелять нравится? Нравится. А еще ей нравится воровать. Да, Джек отличный кандидат на роль подозреваемого. Впрочем, он не один. Ведь о моем намерении заглянуть в альбом могли узнать и другие. Тьюлип могла сама об этом рассказать. Кому угодно. Хоть Дереку. Хоть Марко. Убийцей мог оказаться любой.
Да, мыслишки у меня имелись. Слишком много.
Церковь Жизни располагалась на первом этаже потрепанного здания, находившегося на той же улице, где жила Тьюлип. У входа в церковь на тротуаре толпились бойкие репортеры, фотографы и телевизионщики с камерами, с нетерпением дожидаясь столь редкой возможности хоть одним глазком взглянуть на прославленного Ти-Эс. Когда мы подъехали, Трис весь напрягся и глубоко вздохнул. Джек выпрыгнул из машины первым и открыл ему дверцу.
Стоило Трису выйти наружу, как на него тотчас же обрушился целый шквал вопросов. Ти-Эс не ответил ни на один. Он ведь уже сделал заявление. Фаланге его телохранителей удалось каким-то чудом расчистить дорогу, и мы устремились внутрь здания. Трис покровительственно приобнял Вайолет, которая в туфлях на шпильках была выше отца сантиметров на пятнадцать.
Внутри Церковь Жизни напоминала столовую для бездомных. Обшарпанные столы со скамейками вдоль стен, бак с кофе, доска с объявлениями и резкий запах дезинфицирующего средства. За одним из столов напротив друг друга сидели Дерек Грегг и человек-чайник Марко Бартуччи. Больше никто не пришел проститься с бывшей законодательницей моды. Ее родителей уже не было в живых, а прессу не пустили.
В дальнем конце зала за кафедрой стоял отец Боб.
Сегодняшним утром отец Боб позавтракал яичницей, остатки которой виднелись в его черной кустистой бороде. На носу поблескивали очки в металлической оправе. Одет он был в мятые черные вельветовые брюки и заляпанную краской серую хлопчатобумажную фуфайку с грубо обрезанными у локтей рукавами. Предплечья покрывала густая поросль черных волос, которые выбивались и из-под верха фуфайки, сливаясь с бородой.
Перед ним на столе стояла урна с прахом Тьюлип.
Служба была краткой и совершенно обычной. Отец Боб произнес несколько слов о том, как мы все важны друг другу в жизни и смерти, после чего вручил урну Вайолет, поцеловав девушку в лоб.
Ти-Эс обнялся с Дереком и перекинулся с ним парой фраз. Чуть поколебавшись, обнял он и Марко, который плакал, не скрывая слез. Затем Трис направился обратно в машину. Джек тоже обнял Дерека, при этом аккуратно обогнув Марко. Марко это заметил. Я тоже. И это не ускользнуло от внимания Марко.
— Ужасная трагедия, мистер Хог, — промолвил Бартуччи, подойдя ко мне. — Просто ужасная.
— Вы совершенно правы, — кивнул я. — Кстати, когда вы с ней в последний раз виделись? Или разговаривали с ней?
— Давно. Я уж и не помню, — Марко нахмурился. — А к чему эти вопросы?
— Просто хотелось узнать, насколько вы были близки.
— Даже если человек тебе близок, с ним вовсе не обязательно регулярно поддерживать связь. Она была милее их всех, мистер Хог. Она… она могла запросто, не прикладывая для этого ни малейших усилий, разбить сердце. — Марко понурил голову, шмыгнул носом и, тяжело ступая, пошел прочь.
Я проводил его взглядом, гадая, есть ли в словах этого несчастного, грязного мелкого мошенника хотя бы капля правды.
Трис сидел ссутулившись на заднем сиденье «роллс-ройса» и смотрел в окно. Пока мы ехали по Лондону, он так и не сменил позы. Затем он резко выпрямил спину, открыл мини-бар и попытался налить себе бренди. Руки его так сильно тряслись, что все лилось на коврик. Я отобрал у него графинчик и наполнил бокал. Осушив его залпом, Ти-Эс откинулся на спину сиденья. Щеки его чуть порозовели.