Трис повалился как подкошенный.
Когда он упал ничком, первым к звезде подскочил Джек, за ним Рут. Кто-то закричал. Триса никак не могли привести в чувство. Рут пытался делать искусственное дыхание. Памела вызывала скорую помощь. Все эти усилия оказались напрасны. Когда приехала скорая, Триса уже не было в живых.
Глава 14
Пресса выдавала общественности информацию о случившемся дозированно.
Сперва газетчики сообщили, что один из самых прославленных английских рок-музыкантов, хулиган и повеса Тристам Старр упал замертво прямо на глазах пары сотен мировых знаменитостей шоу-бизнеса. Потом написали, что в тот самый момент, когда случилось несчастье, в поместье Старра находился следователь, некий Фарли Рут. И только после этого газетчики поведали все остальное. О том, почему Рут находился в поместье. О кассете с исповедью Старра. О том, что на самом деле произошло с Паппи Джонсом, Рори Ло, Тьюлип, отцом Бобом и чуть не произошло со мной. Через несколько дней подоспели и результаты вскрытия. Тристам Скарр скончался в результате инфаркта, отчасти спровоцированного внушительной дозой спида, принятой незадолго до смерти — вне всякого сомнения, для того, чтобы хорошо выступить перед гостями. Также вскрытие показало, что вся сердечно-сосудистая система Скарра в принципе дышала на ладан. Спид в сочетании с адреналином, выброшенным в кровь в ходе выступления, добил ее окончательно.
И один крайне неприятный сюрприз.
Я решил задержаться в поместье до похорон. Большую часть времени я проводил у себя, стараясь закончить работу, ради которой сюда приехал. У меня никак не получалось на ней сосредоточиться. В основном я лежал на кожаном диване с бокалом односолодового виски в руке и мрачно смотрел на пламя, плясавшее в камине. Лулу дремала рядом со мной в кресле. В поместье стояла тишина, что вполне меня устраивало. Я был не в настроении разговаривать.
Мне звонил редактор из Нью-Йорка — узнать, как движется дело, и выяснить, когда я закончу. Понятное дело — чем раньше, тем лучше, так издательство заработает больше денег.
— Я хочу скорей получить эту исповедь, — сказал мне он.
— Получишь, — пообещал я. — Это будет… как ты это называешь? Бомба?
— Это будет напалм, — ответил редактор дрожащим от возбуждения голосом.
— Напалм круче бомбы?
— Слушай, Хог, — редактор пропустил мой вопрос мимо ушей, — он и вправду… натворил всю эту херню?
— Ну да.
— Что-то я не врубаюсь. У него ведь были деньги, слава — одним словом, все!
— Не совсем. Ему всем этим приходилось делиться.
— Давай, Хоги, выручай нас. Потолкуй с его адвокатом, Вайнтробом. Он ведь, если захочет, может оттянуть дату публикации на несколько месяцев. Это ж все-таки мемуары, и нельзя забывать о юридической стороне вопроса.
— Я не собираюсь обелять Триса и оправдывать его преступления.
— Такое я бы и не стал издавать, — заверил меня редактор. — Слушай, меня тут все спрашивают… Ты ведь столько времени с ним провел. Каким он был?
Я долго думал над ответом:
— Очень умным. Очень талантливым. Глубоко несчастным. Это был человек-тень. Его временем была ночь. Он мне даже начал нравиться.
— А какие чувства ты испытываешь по отношению к нему сейчас — зная о том, что он совершил?
— Уже никаких.
Я повесил трубку и снова растянулся на диване, размышляя о том, что где-то уже слышал подобный ответ. Спустя некоторое время до меня дошло, что это были последние слова, которые произнесла во время нашей встречи Тьюлип. Видимо, Ти-Эс вызывал у людей, знавших его более-менее близко, схожие эмоции. Можно приписать это инстинкту самосохранения.
Скромное прощание прошло в маленькой часовне в поместье. На похороны из Лондона приехали Марко и Дерек. Из Нью-Йорка прилетел Джей Вайнтроб. У часовни дежурил лимузин, чтобы сразу по окончании похорон отвезти Джея обратно в аэропорт. Еще присутствовали Вайолет с Джеком и Памелой. И я. Охранники и полицейские оцепили поместье по периметру — стенам, через которые пытались перелезть журналисты и фанаты Триса.
Тристама похоронили рядом с Тьюлип в центре лабиринта. На этом настояла Вайолет. Когда гроб опускали в могилу, она стояла у самого ее края с непроницаемым лицом. Об отце, убившем ее мать, она не плакала.
На следующий день я уехал, заранее сложив одежду, бумаги и подарок Мерили на Рождество. Прежде чем я откланялся, Памела рассказала, что Вайолет унаследовала все имущество своего отца, став, таким образом, одной из самых богатых девушек-подростков Великобритании. Опекуном по завещанию назначили Памелу, и потому экономке еще некоторое время предстояло пожить в поместье.