— Все это вымысел. Бейнард повиновался приказу Вайатта, и нам пришлось защищаться. Когда Бейнард выхватил пистолет и выстрелил в меня, инспектор Флеминг тоже выстрелил, и, к счастью, удачно. В комнату вбежал охранник, и Вайатт приказал ему: «Взять его!»
Бейнард снова крикнул: «Ложь!» Крик этот разнесся по всему залу. Но и на этот раз суд не обратил на обвиняемого никакого внимания.
— А дальше? — продолжал допрос Хартфиш.
— Мне пришлось выстрелить в охранника в порядке самозащиты.
— Вы убили его?
— У меня не было выбора.
— Достаточно, главный инспектор. Мы не собираемся осуждать ваши действия.
Кровью забрызгана дверь. Кровь на ковре. Бейнард сидит, опершись о стену, и смотрит на кровоточащую руку. Джепсон вытащил его пистолет из кобуры и стал толкать им Бейнарда в бок. Флеминг тем временем держал на прицеле Вайатта.
— Встать, сукин сын!
Бейнард, рука у которого раздроблена пулей, не шевельнулся. Видимо, потерял сознание. Джепсон сильно толкнул его ногой. Бейнард перевалился через труп убитого охранника и распростерся на полу. Вайатт шатнул к Джепсону.
— Лучшая в мире полиция, — сказал он.
— Все так, — без тени юмора ответил Джепсон.
— Вы лучшие потому, что лучше других умеете скрывать свою бесчеловечность, — спокойно проговорил Вайатт.
Джепсон чуть было не ударил Вайатта пистолетом по лицу. Он все еще находился под впечатлением приказа оставить как можно больше следов сопротивления аресту.
— Мы поговорим об этом позже, — отрезал Джепсон, уставившись на Вайатта немигающими глазами.
— Я запомню это.
— Твои дни сочтены, сынок. — Джепсон попытался улыбнуться. — Когда мы с тобой закончим, ты вряд ли сможешь о чем-нибудь вспоминать.
Вайатт промолчал. Отводя в сторону руку Флеминга, державшего пистолет, он подошел к Бейнарду и помог ему встать.
Когда он и Бейнард шли по коридору перед Флемингом, Вайатту показалось, что в кабинете, который он только что оставил, прозвучал выстрел, один из многих. Через мгновение их догнал Джепсон. По коридорам сновали агенты полиции, стреляя то тут, то там.
Около пяти часов в Тауэре раздался телефонный звонок. Заместитель начальника гарнизона Слингсби принял приказ самого Вайатта: крепость нужно немедленно сдать. Френч не хотел и слышать об этом. Он сидел в неуютном помещении начальника караула и ждал…
Слингсби сразу же отправился к королеве и сообщил ей, что она свободна. Она молча выслушала сообщение, а Слингсби ушел собирать своих подчиненных. Они оставили посты безо всяких возражений. Приказ Вайатта! Значит, все кончено. Они знали, чего теперь следует ожидать.
Крепостной двор отозвался похоронным молчанием, когда повстанцы нестройными рядами проходили через площадь. Десять минут спустя всех их упрятали в полицейские грузовики, выстроившиеся у стен крепости. В тот же момент в ворота въехал шикарный лимузин с королевским штандартом на крыле. В нем должны были.покинуть Тауэр его узники.
Едва родившись, республика умерла. Осталась лишь возможность ее возрождения.
Перринс с каким-то необычным вниманием разглядывал потертость на ковре. Он только что получил сообщение. Все было кончено. Главарей уже везли к нему под усиленной охраной, а с остальными (их было около четырехсот) предстояло разобраться позже. Это будет долгая и грязная работа. В душе Перринс хотел бы не связываться с ней. Одеть маску Януса — публично показывать себя, добрым, рассудительным человеком и в то же время воздавать полностью предателям за их дела. Перринс не мог переварить тех мер, которых иногда требовала служба. И все-таки районных руководителей нужно было отыскать, и Перринс подумал о таких людях, как Лингфилд, которые охотно выполняют свои обязанности, способны вытрясти душу, чтобы получить нужные показания.
Вайатта приказано держать в строгой изоляции. Причин для этого Перринс не видел.
Он ощущал профессиональное любопытство к человеку, который уже вошел в историю. Встреча с ним предвещала быть интересной. В отличие от своих подчиненных, Перринс не чувствовал вражды к Вайатту: для него это была игра. Вайатт сделал крупную ставку и проиграл. Большие или маленькие люди — все рано или поздно проигрывают.
Мысли Перринса, начинавшие путаться, оборвал появившийся с триумфальным видом Лингфилд.
— Что это с вами, Лингфилд?
— Легкая рана, сэр. — Керли многозначительно подмигнул. Его узкие глаза заблестели. Он все еще дышал часто, как загнанный зверь.