Выдержки из свидетельских показаний генерал-майора Харста, также в ходе предварительного следствия:
«Да, я подчинялся приказам. Незаконным? Возможно. Но, согласитесь, выбора у меня не было. Образ моего мышления и мое настроение? А разве в мирное время солдат должен иметь что-нибудь в этом роде?.. Ну хорошо, хорошо. Я считал, что поскольку никто другой не оказывает особого противодействия, то и мне не следует действовать иначе. Но если бы я даже решил действовать иначе, меня все равно никто не поддержал бы. Конечно, я мог бы уйти в отставку, но разве это дало бы какие-нибудь результаты? Ведь всегда найдется человек, который с удовольствием займет ваше кресло, несмотря на то что оно ему не подходит… Мое мнение о Вайатте? Если это ловушка, то мне бы не хотелось высказывать своего мнения… А что вы, черт возьми, хотите услышать от меня? Хотите, чтобы я сказал, что Вайатт был хорошим руководителем? Что? Думал ли я о нем так? Я же вам сказал: я — солдат…»
Выдержки из заметок главного инспектора Дрю, сделанных им во время предварительного допроса сержанта Дженнингса, ординарца Вайатта:
«Еще с Кореи… да, я знал его как свои пять пальцев, поэтому не уверяйте меня, что он был Адольфом Вторым… Политика? Вот что я скажу тебе, сынок… Когда я начинал, не знал ни одного члена парламента, а когда кончал, понял, что, поскольку это касается нескольких миллионов избирателей, разницы здесь никакой нет… Думаю ли я так?.. Ну что же, продолжайте спрашивать меня… Кто был премьер-министром в тридцать первом? Вы, должно быть, шутите… Его окружение — сущие пустяки… Я же говорю вам, он научил меня многому… А что, если я спрошу вас: как Кини расценивал разделение лейбористов в тридцать втором?.. Ну хорошо, я скажу вам: одна группа хотела кое-что предпринять, потому что это было экономически выгодно; другая группа, которая тоже хотела кое-что предпринять, допускала, что это экономически невыгодно. Таково, мой друг, последнее лейбористское правительство, если говорить о нем в двух словах. Вайатт разъяснил мне все, сказал, что существует что-то лучшее, и этого для меня было достаточно… Знал ли я, что он собирался делать?.. Знал! Я не только знал. Я был в самом центре событий — планировал, координировал действия групп, даже распределял оружие… И вот что я скажу вам — мы, несомненно, вернемся к этому делу…»
Сержант Дженнингс пересек казарменную площадь с большей поспешностью, чем это приличествовало человеку, имеющему три нашивки. Наблюдавший за ним капитан Вайатт улыбнулся, отошел от окна к столу и сел в ожидании появления запыхавшегося рослого сержанта. Он еще раз бросил взгляд на свой запущенный кабинет, в котором вечно стоял какой-то церковный запах. Да, он оставит этот кабинет без малейшего сожаления… Вошел Дженнингс. Вскинув руку под козырек, он широко улыбнулся и рявкнул:
— Привет от полковника!..
— Ради бога, тише, Дженнингс, — перебил его Вайатт, — мы ведь не на параде.
— Слушаюсь, сэр, — уже значительно тише продолжал Дженнингс. — Я насчет транспорта, сэр.
— Просьба удовлетворена.
— А как вы узнали об этом, сэр? — удивился Дженнингс.
— Во-первых, по вашему восторженному лицу…
— А-а, — пробормотал Дженнингс разочарованно.
— А во-вторых, я только что звонил ему.
— О-о, — промычал Дженнингс.
— Ничего, ничего, Дженнингс, — продолжил Вайатт примирительно. — Я хотел убедиться в его реакции. Он заявил мне примерно следующее: «Я сказал вашему сержанту, Вайатт, что вы можете взять все, что хотите, но чтобы все было на месте к общему осмотру в восемь ноль-ноль в четверг, и желаю вам удачи».
— Желает удачи?! — с ужасом воскликнул Дженнингс.
— Такая недоверчивость ни к чему хорошему не приведет, Дженнингс.
— Не могу не удивляться, сэр. Знаю, что вы сделали многое из того, что я считал невозможным, но получить транспорт и людей от полковника Блакера, да еще с его благословением. — Внезапно Дженнингс замолчал. Потом, обдумав что-то, продолжил: — Позвольте, позвольте… Неужели полковник участвует в этом?
— Ну что же, — с улыбкой заметил Вайатт, — если вы предпочтете…
— Я хотел только спросить, неужели он?.. Улыбка на лице Вайатта исчезла.
— Дженнингс, я держал вас и всех остальных в курсе всех дел, за исключением этого. Полковник знает, что мы собираемся сделать. Я сказал ему. Не могу сейчас объяснить, почему он помогает нам. Могу сказать только одно: он единственный человек вне нашей организации, которому я доверяю.