― Конечно, я хотел бы больше.
На этот раз Ньютон слегка наклонился вперёд.
― Гораздо больше, мистер Фарнсуорт? ― спросил он с улыбкой, начиная получать огромное удовольствие от этого разговора.
Разумеется, это тоже было телешоу, но это сработало.
― Ещё бы, ― согласился Фарнсуорт. ― Сигаретку? ― добавил он и протянул портсигар своему гостю.
Оставив это предложение без внимания, Ньютон заявил:
― Я могу сделать вас очень богатым, мистер Фарнсуорт, если следующие пять лет вы посвятите исключительно мне одному.
Фарнсуорт закурил сигарету. Его лицо осталось непроницаемым, но мозг бешено работал, заново прокручивая всю эту странную беседу. Его сбивала с толку и сама эта ситуация, и призрачная возможность того, что предложение Ньютона разумно. Но у этого чудака были деньги. Может быть, мудрее будет немного ему подыграть?
Горничная внесла серебряный поднос со стаканами и льдом. Одной рукой Ньютон осторожно взял с подноса стакан с водой, а другой достал из кармана коробочку аспирина, открыл её большим пальцем и вытряхнул в воду одну таблетку. Таблетка растворилась, образовав белый мутный раствор. Ньютон немного подержал стакан в руке, глядя на него, а затем начал пить маленькими глотками, очень медленно.
Фарнсуорт был юристом, он умел подмечать детали. Он сразу заметил в коробке аспирина кое-что странное. Обычный предмет, самая заурядная пачка байеровского аспирина, но что-то с ней было не так. И было что-то не так в том, как Ньютон пил воду: медленно, стараясь не пролить ни капли, ― как будто она была драгоценной. К тому же вода помутнела от одной лишь таблетки ― так не бывает. Когда этот человек уйдет, надо будет провести опыт с аспирином, и посмотреть, что получится.
Прежде чем горничная ушла, Ньютон попросил её подать Фарнсуорту его портфель. Когда она вышла, он сделал последний, любовный глоток и поставил стакан, всё ещё почти полный, на стол рядом с собой.
― В портфеле кое-какие бумаги. Я хотел бы, чтобы вы их прочли.
Фарнсуорт открыл чемоданчик, нашёл толстую пачку документов и положил её себе на колени. Он сразу обратил внимание, что бумага необычна на ощупь: чрезвычайно тонкая, но при этом плотная и одновременно гибкая. Верхний лист по большей части заполняли химические формулы, чётко отпечатанные синеватыми чернилами. Он пролистал остальные бумаги: круговые диаграммы, графики и схематические рисунки ― похоже на промышленное оборудование. Приборы и микросхемы. Некоторые формулы показались знакомыми с первого взгляда. Он поднял глаза.
― Электроника?
― Да, частично. Вы знакомы с подобным оборудованием?
Фарнсуорт не ответил. Если этому человеку хоть что-то о нём известно, он не мог не знать, что Фарнсуорт, во главе группы из почти сорока юристов, выиграл с полдюжины сражений за существование одного из крупнейших в мире производителей электроники. Он погрузился в чтение…
Ньютон сидел с прямой спиной, глядя на Фарнсуорта. Его белые волосы блестели в свете люстры. Он улыбался, несмотря на боль во всём теле. Через некоторое время он взял свой стакан и стал пить воду, которая всю его долгую жизнь была у него на родине ценнее всего на свете. Он медленно пил и смотрел, как Фарнсуорт читает, и напряжение, которое он чувствовал, стало отступать. С ним уходила и тщательно спрятанная тревога, которую вызывал этот чрезвычайно странный офис в этом по-прежнему непонятном мире, и страх перед толстым юристом с пухлыми щеками, лысым черепом и свинячьими глазками. Он заполучил этого человека, он пришёл по адресу…
Прошло больше двух часов, прежде чем Фарнсуорт поднял взгляд от бумаг. За это время он выпил три стакана виски. Уголки его глаз покраснели. Моргнув, он посмотрел на Ньютона, вначале с трудом различая его, но потом сосредоточив на нём взгляд маленьких широко открытых глаз.
― Ну, так что же? ― спросил Ньютон всё с той же улыбкой.
Толстяк вздохнул, затем потряс головой, будто в попытке прояснить мысли. Когда он заговорил, тон его был мягким, нерешительным и крайне осторожным.
― Я не всё здесь понял, ― сказал он, ― лишь немногое. Немногое. Я ничего не понимаю в оптике, как и в фотоплёнке. ― Он снова посмотрел на бумаги в своих руках, словно хотел удостовериться, что они всё ещё там. ― Я юрист, мистер Ньютон, ― сказал он. ― Я юрист.
И вдруг он заговорил оживлённо, сильным и дрожащим голосом, его толстое тело подобралось, взгляд крошечных глаз стал напряжённо внимательным.