Ехать в банк не хотелось категорически, ведь он находится на Каширском шоссе, я устану, как цирковая мартышка. Может, попытаться решить проблему по телефону?
Спустя четверть часа я потерла горячее, как свежесваренная картошка, ухо и стала себя нахваливать. Молодец, Вилка, уладила все дела, банковское начальство оказалось покладистым, нам удалось прийти к консенсусу. Дело за ерундой: нужно срочно написать книгу и отнести ее в хорошее издательство.
Ход мыслей прервал звонок телефона. Забыв глянуть на дисплей, я схватила трубку.
– Алло…
– Ну наконец-то дозвонился! – возликовал Ребров. – Я уже начал волноваться, почему ты не отвечаешь?
– Раньше не замечала за тобой привычки беспокоиться о посторонних людях. Извини, я очень занята! – каменным тоном ответила я. А потом сказала в сторону: – Простите, Аврелий Германович, я забыла отключить аппарат.
– Что? – взвыл Гарик. – Кто? Аврелий? Ты в издательстве «Михаил К.»?
– Верно угадано, – стараясь не расхохотаться, подтвердила я. – Ты же от меня отказался, а мне кушать хочется, пришлось подписывать договор с Аврелием Германовичем.
– Ты уже оформила бумаги? – зашипел Гарик.
– Еще нет, пока их читаю.
– Немедленно выйди из кабинета, – приказал Ребров.
– Зачем? – прикинулась я полной дурой.
– Мы же с тобой друзья… – соловьем запел издатель.
– Я так и считала до того момента, пока кое-кто не выгнал меня без аванса, – сделала я свою подачу.
– Покинь Аврелия! – заорал Гарик.
Я поскребла ногтем по микрофону мобильного и через полминуты раздраженно спросила:
– Ну? Почему ты мне мешаешь?
– Ты в коридоре? – уточнил издатель.
– Да, – спокойно солгала я, – любуюсь на портреты авторов «Михаил К.». Здесь, оказывается, полно замечательных имен. И есть подходящее местечко для фото Арины Виоловой.
– С ума сошла! – взвился Ребров. – Что за демарш? Почему ты не взяла вчера аванс?
– Ты же мне его не дал, – напомнила я.
– Кто? – изумился собеседник.
– Ты.
– Я?
– Точно. Рассказал про маркетинговые исследования, посетовал на лень Арины Виоловой.
– Ох уж мне эти бабы! – взвыл Ребров. – Прости, Вилка, но ты давно к врачу ходила?
– Считаешь, мне пора отправиться на диспансеризацию?
– Непременно! Ты все неправильно поняла! Поставила с головы на ноги!
– С ног на голову, – поправила я.
– Не умничай, – обозлился Гарик, – я сказал тебе: «Сегодня денег нет…» Сегодня! Не вообще, а сегодня! «…Поэтому договор подпишем завтра. У нас временные трудности с наличкой».
– Да? – усомнилась я.
– Звоню ей, звоню – не подходит! – горячился Гарик. – Документы готовы, купюры отсчитаны, и где Виолова? Она у Аврелия в кабинете! Это как называется, а? Немедленно рули в «Элефант».
– Я не планировала на сегодня посещение издательства, – раскапризничалась я, – занята до десяти вечера.
– Отлично, – заметно повеселел Гарик, – прикатывай в одиннадцать, в полночь, когда сможешь. Будем ждать!
Я ощутила себя звездой, но решила не сдавать позиций.
– Ладно, если не очень устану. Кстати, мне рукопись у Аврелия оставлять?
Ребров поперхнулся, но сумел справиться с приступом душившей его злости.
– У тебя есть текст?
– Всего двести страниц, – промурлыкала я, – чуть больше половины. Аврелий Германович…
– Не желаю более слушать про этого проходимца! – взвизгнул Гарик. – В следующий раз буду обсуждать с тобой дела в присутствии переговорщика, который объяснит тебе разницу между фразами: «Сегодня налички нет, договор подпишем завтра» и «Денег не дадим, документы никогда не составим».
В таком духе Ребров вещал еще минут пять. В конце концов я поняла, что испытывал Кутузов, когда гнал прочь от Москвы Наполеона, и, насвистывая веселую песенку, пошла на выход.
На улице сильно пахло гарью, сбоку от торгового центра поднимались сизые клубы дыма, и у меня по непонятной причине екнуло сердце. Ноги сами понесли меня к дому Риммы Марковны, туда, где я оставила «ежика».
Я увидела толпу и несколько пожарных машин, три «Скорые помощи», мини-вэн с надписью «Милиция». И тут я наступила в лужу, по тротуару и проезжей части текли потоки воды.
– Что случилось? – спросила я у женщины в домашнем халате, которая прижимала к груди мелко трясущуюся крохотную ушастую собачку.
– Пожар, – лязгая зубами, ответила та, – хорошо, что весь дом не полыхнул, только две квартиры.
– Какие? – кашляя от едкого запаха, поинтересовалась я.
– Васюковой и Мальковой, – ввела меня в курс дела тетка, – вон!
Она ткнула пальцем вверх, я задрала голову. Три окна на пятом этаже зияли черными дырами, два на четвертом выглядели не лучше.
– Хозяева живы? – выдохнула я.
Собачница пожала плечами, вместо нее ответила девушка в спортивном костюме:
– Малькова в «Скорой» сидит, своими ногами вышла, а про Васюкову не знаю. Ой, мама! Несут!
Я приподнялась на цыпочки и увидела мрачных парней с носилками. Сначала из подъезда вытащили один черный наглухо застегнутый мешок, потом второй. Оба трупа запихнули в квадратный «рафик». Из подъезда вышел мужчина в форме пожарного и закричал:
– Граждане, расходитесь, дискотеки не будет!
– Можно домой возвращаться? – спросили из толпы.
– Очаг возгорания ликвидирован, – ответил дядька, – второй и третий подъезд без повреждений, живите спокойно. В первом две квартиры в плохом состоянии, девятнадцатая и двадцать вторая. Ну и весь стояк залило.
– А кто нам ремонт оплатит? – возмутилась женщина с собачкой.
– Не ко мне вопрос, обращайтесь в ДЭЗ или зовите представителя страховой компании. А вообще, скажите спасибо, что не ночью полыхнуло и все живы остались, – решил завершить беседу пожарный.
– Вы ничего не перепутали? – заорали из гущи людей. – А кого в мешках тащили?
– Два тела из двадцать второй, – мрачно уточнил брандмейстер.
– Римма Марковна! – заплакала собачница. – Ой, несчастная, ой, бедная! А кто второй?
В толпе стали переговариваться, я, энергично работая локтями, пробилась вперед и успела схватить пожарное начальство за робу.
– Чего надо? – не особо вежливо спросил мужчина.
Я сунула ему под нос диктофон, который всегда ношу с собой.
– Здрасте, газета «Желтуха». Из-за чего произошло возгорание?
– Не знаю, – не пошел на контакт пожарный.
– Поджог? – не отставала я.
– Не знаю.
– Замкнуло старую проводку?
– Не знаю, – привычно огрызнулся интервьюируемый, – вам только намек дай, мигом хрени понапишете.
– У Риммы Марковны большая квартира, – насела я на пожарного, – неужели она могла так быстро выгореть?
Брандмейстер скривил рот.
– Огонь мигом распространяется.
– Но почему ее сестра не позвала на помощь?
Дядька вытер лоб.
– Вы с ними знакомы?
– Была пару часов назад в гостях. Когда я уходила, и предположить не могла, что они погибнут.
– Родственники? – с сочувствием спросил пожарный.
– Нет, по работе заглядывала, но все равно мне жутко, – призналась я.
Мужчина кивнул.
– Ясно. Небось пожилые?
– Не старые, около пятидесяти, – я попыталась объективно оценить возраст сестер.
– Одно тело лежало на кровати, – неожиданно разговорился пожарный, – наверное, женщина спала и задохнулась. Второе рядом нашли, на полу. Сейчас в квартирах полно пластика, обои синтетические, ковры, мебель, все это при горении выделяет ядовитые вещества, пары минут хватит, чтобы отравиться. Тем более женщины, небось испугались, растерялись…
– Значит, несчастный случай, – протянула я.
– Слушай, отстань, а? – попросил пожарный. – У экспертов спрашивай. Два тела, третья пострадавшая целехонька. Если хочешь «жареных фактов», с ней поговори.
Я поспешила в сторону машины с красным крестом и заметила худого парня в джинсах и кедах. Рост у юноши был невелик, зато размер ноги, похоже, больше сорок третьего, брюки у него держались на причинном месте, упасть на землю им не давал черный ремень с большой пряжкой, из-под которого высовывались белые трусы на широкой резинке с надписью фирмы, создавшей исподнее. Сверху на нем была короткая толстовка с капюшоном, полностью закрывающим лицо, из-под нее высовывался край футболки. Руки он засунул в карманы. Издалека было невозможно определить возраст праздного наблюдателя, ему могло быть и пятнадцать и тридцать лет. Хотя на четвертом десятке мало кто оденется по моде, которую ввел один из молодежных певцов; в джинсах, мотающихся у колен, на работу не пойдешь, если ты, конечно, не тот самый шоу-соловей.