Неодолимый соблазн овладел Алешей. Очевидно, директор ушел. Что, если взять ключ и пойти сейчас в его кабинет? Не надолго. Минут на пять. За это время он может узнать что-нибудь, не откладывая до вечера. Ему нужно знать о судьбе таинственной девушки сейчас, сию же минуту!
И, улучив момент, когда тетя отвернулась, Алеша решительно схватил ключ и на цыпочках вышел на лестницу. Он без особого труда нашел кабинет — днем это оказалось не так сложно — и, открыв дверь, вошел в уже знакомую пустоватую комнату с массивным столом и кожаным диваном.
Картина была закрыта тяжелой шторой. Алеша долго не мог понять, каким образом она поднимается, и только было, придвинув кресло, полез наверх, как вдруг кто-то защелкал ключом, пытаясь открыть незапертую дверь.
«Войдут… увидят!» мелькнуло в голове у Алеши. Он оглянулся, быстро бросился к окну и закутался в складки занавески.
Дверь отворилась. В комнату вошли три пожилых человека, а за ними четвертый — высокий красивый старик, совсем седой.
— Прошу вас, — сказал совсем седой, — садитесь.
Пожилые сели, и один из них сказал:
— Прежде всего нам хотелось бы, чтобы вы познакомили нас с основными принципами вашей работы.
— Товар лицом, — сказал совсем седой, улыбнувшись, и, подойдя к стене, нажал кнопку. Штора поползла вверх. Алеша вновь увидел знакомый пейзаж. Только море на нем было темнозеленое, и граненые волны с кружевными воротничками бесшумно текли к подножию скал.
— Перед вами, — сказал седой старик, — модель ЦНИИХРОТ двести четырнадцать. Двести четырнадцагый вариант, разработанный Центральным научно-исследовательским институтом хроматической телемеханики. Это результат трехлетней работы нашего института и столетней работы ученых всего мира.
Телевидение, то есть передача изображения на расстоянии, гораздо старше радио. Первые попытки передавать изображения были сделаны немедленно после изобретения телеграфа Морзе. Рисунок делили на квадраты, обозначали каждый квадрат двумя буквами, а цифрами — силу света в квадратиках. Затем эти обозначения передавали по телеграфу. Таким способом можно было получить приблизительные очертания предметов.
«Значит, это телевизор, — подумал Алеша. — как это я не догадался! Но те телевизоры, о которых я слыхал до сих пор, были с крошечными экранами, со спичечную коробку величиной. А здесь — огромная цветная картина! И при чем здесь змея? И откуда девушка? И почему она писала мне на песке? Может быть, это фильм такой?»
— Но передача изображения, — продолжал седой старик (очевидно, это и был директор), — оказалась намного сложнее передачи звука просто потому, что глаз сложнее уха. Все звуки ухо воспринимает в качестве одного составного, сложного звукоколебания, тогда как в глазу — миллионы чувствительных клеток. И каждая из них в отдельности принимает свет или цвет и передает впечатление в мозг по трем отдельным нервам. Все, что видит глаз, состоит из светлых или цветных точек, и число этих точек в поле зрения глаза — около пятисот тысяч. Следовательно, чтобы передать первоклассное ггзображение, нужно сообщить пятьсот тысяч различных сигналов, а чтобы передать движение — нужно, чтобы таких изображений было около двадцати в секунду, всего десять миллиоиов сигналов в секунду.
Передача не десяти миллионов, правда, а семидесяти тысяч сигналов была решена практически уже в тысяча девятьсот тридцать первом году.
В современных системах изображение направляется на экран, покрытый капельками светочувствительного металла цезия. Всего на экране три миллиона капелек. Электронный луч последовательно обходит капельки, и они разряжаются. Сила этого разряда зависит от яркости изображения. Разряды передаются на радиостанцию, трансформируются в радиоволны, а в приемнике происходит обратный процесс. Размеры экранов в советских приемниках были четырнадцать на восемнадцать сантиметров. Война прервала телевизионные передачи, но в тысяча девятьсот сорок шестом году Сессия Верховного Совета включила в пятилетний план огромные работы по развитию телевидения, созданию новых центров в Москве, Ленинграде, Киеве, Свердловске…
В это время наш институт уже работал над усовершенствованием телевизора. И вот, — директор обернулся к картине, где все еще плыли безмолвные волны, — как видите, мы кое-что сделали за три года.
Пожилые люди в креслах и Алеша за занавеской внимательно слушали директора. «Не может быть, чтоб это был кинофильм! — думал Алеша. — Я стоял перед картиной минут двадцать, прежде чем девушка появилась на ней. Или она случайно попала в студию? Но ведь она разговаривала со мной! Как она могла видеть меня? А змея? Почему в студии оказалась змея? Непонятно».