15.07.1999 г.
Заждалась
Обычно муж приходил с работы в восемь, а тут на часах одиннадцать, а его всё нет. Молодая жена заплакала, утешать её пришли родные.
Мать сказала: «Хвали его почаще, мужчины это любят».
Отец сказал: «Не в похвалах дело, живи его интересами».
Бабушка, выставила родителей из внучкиной комнаты и, стала её расспрашивать:
- Ты, не плачь, не горюй, моё солнышко. Расскажи, что стряслось?
- Любимого мужа нет. Что-то случилось. Я замечала, в последнее время, он слушает меня, а сам мыслями далеко. Не завёл ли другую?
- А, ты возьми жирку медвежьего, да помажь ему на теле, и он навсегда забудет изменять. Или корень травки одной, «Кукушкины слёзки», я тебе принесу, будешь понемногу добавлять ему в чай, в суп.
- Бабушка, откуда это всё?
- Не волнуйся, не переживай, это средства испытанные.
- Не хочу я средства твои. - Снова заплакала молодая жена.
- Не плачь, солнышко, есть и другие.
- Какие ещё?
- Возьми его носовой платок, поплачь в него от души, высуши от слёз и затем сожги на церковной свече. Пепел оставшийся будешь понемногу подсыпать изменнику в пищу.
- Не буду я ему ничего подсыпать. Что за советы, бабушка?
- Ну, последний. Не понравится, я умолкаю. Подстриги своего неверного, возьми три его волоска и три своих, скрути их, в жгутик, и приговаривая: «Господи, сожги огнём Духа Святаго наше сердце и наши почки», жги этот жгутик на свече. И увидишь, твой, ни на шаг от тебя не отойдёт.
Вскоре приехал муж и объяснил задержку. Всё встало на свои места. Лёжа в постели, и целуя супругу руки, молодая жена каялась.
- Знаешь, как намучалась, настрадалась за те три часа, что тебя не было? И чего только родные не советовали. Бабушка учила ворожить, мать учила хвалить, отец говорил, что надо жить твоими интересами. А я их слушала, а про себя думала. Если он не чувствует моей любви, не понимает, что он для меня - всё, то что ещё мне может помочь.
Муж, целуя жену, с нежностью в голосе, отвечал:
- Я чувствую твою любовь. Но, положа руку на сердце, скажу, родные давали хорошие советы. Тебе так не кажется?
- Кажется. Буду жить твоими интересами, хвалить. Но, не для того, что бы сильнее привязать к себе, а только потому, что люблю тебя. Не задерживайся, пожалуйста. Помни, что я волнуюсь.
1997 г.
Здесь и сейчас
В темную подворотню, с целью облегчиться, забежали два приятеля. Расстегивая штаны, один другому говорил:
- Запомни, Филькин, настоящего не существует. Есть только прошлое и будущее. Точка.
Он так и не успел до конца справиться с пуговицами, когда почувствовал нож, приставленный к горлу. Стоявший за его спиной грабитель, с интонацией школьного учителя, ему на это заметил:
- Точку ставить пока воздержимся. Если будете вести себя смирно, ограничимся запятой.
Приятель Филькина почувствовал, как чьи-то проворные руки чистят его карманы. Он непроизвольно испортил воздух.
- То-то же, - засмеялся грабитель. – Действительность любого фантазера заставит себя уважать. От Настоящего еще никто никогда не уходил. Стой, как стоишь. Одно неосторожное движение, и ни прошлого, ни будущего у тебя не будет.
Когда грабители убежали, приятель Филькина смог выдавить из себя только одно:
- Кажется, я обмочился.
2009 г.
Знакомая
Попал я как-то в новую компанию, и подошла ко мне для знакомства очередная парочка, муж с женой.
- Будем знакомы, - сказал муж и представил себя и супругу. – Меня зовут Геннадий, а это Валерия, моя вторая половина. Не самая лучшая, надо заметить, а если уж говорить, не лукавя, то это та самая свинья, которая всегда грязь найдет.
- Это он про мой веселый нрав, - спокойно пояснила Валерия и тут же, при муже и гостях, недвусмысленно мне подмигнула.
Я смутился.
- Не церемоньтесь, - успокоил меня ее муж, - она все равно в штаны к вам залезет. Здесь нет ни одного смертного, с кем бы она не переспала.
- Ох, Генка, не предвосхищай событий, а вдруг товарищ бессмертный, - шутила Валерия, все больше и больше смущая меня своей развязностью и кокетством.
- Это в смысле «Кощей»? – хохотнул Геннадий и, заметив приятеля, оставил нас.
Я стоял в оцепенении и не знал, как на все это реагировать. К подобной свободе в общении с малознакомыми людьми я не привык.
Пророчества Геннадия стали сбываться уже за столом, а то, что я не «бессмертный», она мне объяснила той же ночью.
Затем встречались еще пару раз; она просила, чтобы я отвел ее в Храм. Грехи замаливать намеревалась. Но поход в церковь, начавшийся с милостыни нищим, закончился покупкой свечей и водружением их перед иконами. На большее ее не хватило. Ни исповедаться, ни службу отстоять она не захотела.
Сказала: «Как-нибудь в другой раз».
И мы поехали развратничать ко мне на квартиру.
- Мой муж милиционер, а я бывшая валютная проститутка, теперь домохозяйка, - говорила Валерия, когда мы гуляли с ней по Ботаническому саду.
- Сотрудники, как правило, на учителях или на врачах женятся, - сказал я.
- Да. Точно. Нижние чины, а мой-то давно уже не «мальчик». По молодости лет и у него была жена «дохтурша», ходила в белом халате не только на работе, но и дома.
И постоянно его пичкала таблетками. Да, и то сказать, ты прав, по образованию я - учительница. Педагогический, в свое время заканчивала. Ну, а потом понеслось. А сказать точнее, понеслась Валерка по «кочкам».
Генка тогда меня спас, из трясины вытащил. Я за это ему всегда, по гроб жизни буду верна и благодарна. Он потому так легко и относится к моим интрижкам, что знает - в душе, в сердце своем, я всегда с ним. Ведь он же у меня единственный.
«Ну, - думаю, - и живи с мужем, раз у вас такая идиллия».
Перестал с ней встречаться, а потом узнал от общих знакомых, что и у «единственного» запас терпения кончается. Стрелял Геннадий в нее из своего табельного оружия, лежит Валерия в реанимации. В нее стрелял и в очередного «смертного». Жену покалечил, «смертного» убил.
А ведь и я мог оказаться на месте последнего.
2000 г.
Издержки профессии
Гинеколог Сергей Ксенофонтович Лобков приехал в родное село хоронить отца. Избежать неприятных разговоров с односельчанами не удалось.
На поминках он напился, вышел посидеть, покурить на скамеечку у дома и к нему подсел сосед, Кузьма Иванович, давний друг отца. У них завязался разговор.
- Ксенофонт говорил мне, что у тебя специальность бесстыжая, - начал дядя Кузьма. - Бабам под юбки заглядаешь, да с них же за это деньжищу дерёшь.
- Стыдно Вам, Кузьма Иванович, такие вещи говорить. - стал оправдываться Лобков. - Начнём с того, что деньжищ не платят, в пору нищенствовать идти.
- Знать, тебе и деньги не важны, лишь бы только под юбку заглянуть?
- Да, зачем мне под юбки заглядывать? Честное слово. Юбки снимаются и женщины, конечно только в медицинском аспекте, показывают то, о чём вы с таким вожделением говорите.
- Да, что ты? Не брешешь? Вот бабы. Ни стыда, ни совести. А я ведь всегда знал, что город до добра не доведёт.
- Вы, наверное, не понимаете, что я врач, что есть женские болезни. Я не от большого удовольствия этим занимаюсь.
- Ну, хоть не врёшь.
- В каком смысле?
- В прямом. Признался, что хоть и не большое удовольствие, но получаешь.
- Да, у Вас какая-то склонность, дядя Кузьма, всё шиворот на выворот переиначивать.
- Ладно, ты только на меня не сердись. Давай, объясни мне свою работу по- своему.
Забыв о том, что перед ним сидит семидесятилетний дед, который всю сознательную жизнь пахал и сеял, Лобков стал ему толковать про эрозию шейки матки, про непроходимость фаллопиевых труб. Кузьма Иванович слушал его и дивился.
- Это значит, у бабы там трубы?
- Да. Две.
- Скажи, пожалуйста. Жизнь прожил и не знал. И эти трубы значит, подвержены каррозии. Они что же, железные, что ли?
- Да, нет. Всё намного сложней.