Он снова вернулся к груде писем и стал просматривать конверты. Кажется, Матвеевой? Одно, второе, третье. Наверное, тоже ждёт. Он отобрал все письма на её имя. Все из Ленинграда и подписаны одним почерком. Вот будет рада.
Мешки с газетами занимали весь угол конторы. Колосов стал разбирать их по месЯцам. Октябрь, 1932 год — газета «Дальстрой», ноябрь — уже «Колымская правда». Интересно просмотреть с первого номера.
Фотография Магадана была расплывчатой, но видно палатки. А вот и гостиница. Бухта, пароходы и горы груза. Первая верфь и строящийся в порту причал. Сдаётся в эксплуатацию к пЯтнадцатому июня. Значит, уже сдан.
Знакомое лицо. Кто это? Горшков. Он передовик автотранспорта. Но вот и дорожники. Тридцать километров летней дороги, Цифры, сводки, фамилии членов бригад. В низовьях Колымы начато строительство барж. Прибыла северная экспедиция из пЯти судов, зимовавшая в Певеке. Выходит новая партия речных буксиров с Лены и продвигается к Среднекану. Победители соревнования и герои стройки. Обида щемит сердце. Про нас — ни строчки.
— Если не за что хвалить, то хотя бы поругали, что ли?
— На что сетует молодой человек? — раздался незнакомый голос.
— На постыдное безделье. Валяемся, как протухшие банки консервов: и не списывают и не включают в отчёт,— ответил он резко и обернулся. В двери стоял начальник управления и внимательно смотрел на Юрку.
— Прежде чем хлынет дождь, собираются тучи. А по части консервов совсем не к месту, да и по вашему виду мало подходящее сравнение.— Он прошёл к столу и сел.— Вас здесь, товарищи, много, и, чтобы не терять время, давайте знакомиться, это делать всё равно придётся.
Входя в контору, рассаживались у стола прибывшие с ним сотрудники. Он подвинул стул и усадил рядом Краснова.
— Придётся начинать с себя. Фамилия моя Пемов. Бывший печатник, был на партийной работе, поздней на Вишере строил целлюлозный комбинат, теперь назначен начальником управления.
Он коротко рассказал о себе и познакомил с задачами управления. Краснов вносил непринуждённость и оживление в беседу. Начали знакомиться.
Когда дошла очередь до Колосова, он сказал о себе немного.
— Механик. Здоров как бык. Думал пахать, а пока сижу на шее государства без большого дела. Фамилия Колосов, а все зовут Юркой. Вот, пожалуй, и всё.— Он посмотрел исподлобья и сел.
Краснов что-то прошептал Пемову, тот улыбнулся и поднял глаза.
— Прибыло оборудование, и механик нужен. С утра начинай разбираться с движками, насосами. Потом зайдёшь к главному инженеру управления товарищу Эйдлину. Доволен? — И он распорЯдился, куда и что направлять.— Доволен?
— Хоть сейчас!
— Ну, сейчас не надо, а вот с утра пораньше будет хорошо. Так чтобы завтра же всё разослать по приисковым участкам.
Не заметили, как просидели за полночь. Юрий так и не передал через Краснова письма для Нины Ивановны, да и Михаил Степанович, как было видно, не собирался уезжать. А назавтра приехала и сама Нина Ивановна.
— Нина Ивановна, наверное, что-нибудь случилось, что вы пожаловали к нам? — встретил её Юрий на берегу Колымы.
— Юра, здравствуй! — обрадовалась она.— Не я одна приехала. Со всей тайги тянутся сюда люди. Завтра ждут пароходы. Тут затевается целое торжество. Это и верно праздник. Михаил Степанович назвал его днём пробуждения,
— Завтра пароходы? А я и не знал. Целый день был занят. Пожалуй, и мне сегодняшний день можно считать днём пробуждения. Я работал сегодня во всю силу…— начал было рассказывать он, но тут же вспомнил о почте.— Нина Ивановна, у меня для вас гора писем.
— Где?
— Дома. Пошли!
Она разрывала конверты и, не отрываясь, пробегала глазами по страничкам,
— Приятные известия? — спросил Колосов.
— Очень! Моя подруга в ближайшее время выезжает на Колыму. Зовут ее Татьяна. Вы её обЯзательно полюбите,— добавила она, выходя из барака. Юрий проводил её до берега. Там уже толпился народ.
— Чего они будут без дела гудеть. Это уже на подходе к Среднекану голос подадут,— степенно говорил бородатый таёжник.
Весть о подходе пароходов «торбасное радио» разнесло с удивительной быстротой. Люди обстоятельно устраивались на берегу, запылали костры. Сидели молча, боясь прослушать.
Настало утро, за поворотом реки раздался сочный бас пароходного гудка. Где-то ниже откликнулся второй, третий…
— Пароходы!.. Ура!..— прокатился по берегу крик, сливаясь с общей мелодией гудков.