«Король, — ответил маг, — твой род,
Не прерываясь, к нам идет
Из мглы седых времен; но, верь,
Прерваться должен он теперь.
В той звездной книге я прочел,
Что тот, кто сядет на престол,
Когда падет твоя семья, —
Не выше родом, чем и я,
Чьих дедов вряд ли помнит кто,
Отца ж не чествовал никто».
«Пусть так! — сказал король ему: —
Но слушай, маг! Чтоб твоему
Вполне я слову верить мог,
Представит должен ты залог
Правдивости речей своих.
Скажи: о чем из всех живых
Я знаю в мире лишь один?
Скажи, и я, твой властелин,
Тебя прославлю, выше всех
Поставлю звездочетов тех».
«Так удали ж своих рабов, —
Сказал мудрец, — и я готов
Наедине с тобой развить
Твоей судьбы грядущей нить.
Поверишь мне — я буду рад,
А не поверишь — тоже рад!
Наград не нужно мне! Твой двор
Не может ослепить мой взор;
Да и тебя едва ль прельстит
Седого старца жалкий вид».
А тот: «Согласен! Господа,
Оставьте нас. В мои сада
Я удаляюсь, чтобы в грудь
Прохладу вечера вдохнуть
И вызнать то, что изучал
Мой гость таинственный».
Сказал,
И вышел с магом в темный сад
В аллею, полную прохлад.
И там в тени густых олив
Так начал, к магу взор склонив:
«Здесь с глаза на глаз можешь мне
Открыть свой дикий бред вполне,
И примешь в дар из рук моих
Цепь из каменьев дорогих».
«Ты обманулся, — маг в ответ, —
Считая речь мою за бред.
Так будь же мудр, и что судьбы
Тебе готовят, без борьбы
Прими безропотно, страшась
Порвать таинственную связь
Тебя опутавших тенёт.
Король! Свершатся скоро год
С тех пор как здесь, в палящий зной,
Под той оливою густой,
Стоял Антоний и приял
Тобою поданный фиял,
Вокруг сверкавший жемчугом,
И выпил острый яд с вином, —
Антоний, тот твой верный друг,
Что из числа надежных слуг
Один лишь ведал, как в бою
Погиб отважный маршал Хью,
Им завлеченный в мгле ночей,
Согласно с волею твоей,
В засаду, где и пал от пик».
«Так в эту тайну ты проник! —
Вскричал король, бледнея весь. —
Но что, когда я крикну здесь:
«Схватить изменника! В бою
Он посягнул на жизнь мою!» —
Тогда в мгновенье сто мечей
Вонзятся в грудь твою, злодей!»
«О, государь! — сказал мудрец, —
Не страшен мне такой конец;
К тому ж и смерть моя, поверь,
Придет за мною не теперь.
Я стар, и смерти грозный вид
Меня отнюдь не устрашит.
Прощай же, гордый! Счастлив будь,
Могуч и здрав! Но не забудь
Того что слышал от меня.
Не бойся впрочем, если я
Проник в ту тайну. Навсегда
Иду я в замок свой, — туда,
Где он, среди скалистых круч,
В горах возносится до туч,
Где гордо носится орел
И за добычей мчится в дол.
Там я, как царственный мудрец,
Живу меж пастырей овец,
Которым, правда, ты знаком
По имени; но вряд ли гром
Твоих, властитель, славных дед
Доходит в мирный их предел».
Сказал, и обратясь спиной,
Пошел к палате пировой,
И, презирая, горд и тих,
Толпу придворных, хохот их,
Покинул двор и стольный град,
Стремясь в свой дальний край назад.
За ним явился и король,
С тоской, неведомой дотоль,
Склонив померкший взор к земле,
И с мрачной думой на челе.
Уже не в радость был ему
Блеск ослепительный в дому,
И об одном лишь думал он, —
О том, кому назначен тронь.