Но ежели вы знали об этих словах выдающегося педагога, то нет слов, чтобы выразить возмущение. В таком случае вы действуете в духе «святых отцов», которые способны смотреть вам в глаза и бессовестно лгать.
В заключение этого письма к вам хочется спросить вас, Мария Ильинична Разуваева: куда вы нас зовете? Какое «разумное, доброе, вечное» вы нам предлагаете? Потерявшийся вы человек!
Вспомните евангелия, которые вы теперь сочли идеалом мудрости. Есть там восточная народная поговорка: «Может ли слепой водить слепого? Не оба ли упадут в яму!» (От Луки, 6, 39). А вы, ослепленная сначала личным горем, потом религией, в которой захлебнулись, топя свое горе, предлагаете себя в проповедники.
Как больно за вас, еще одну жертву дурмана веры христовой, тов. Разуваева! Найдете ли вы обратный путь, когда правда постучится в ваше сердце, как постучалась она в мое? Услышите ли вы этот стук? Очень и очень хочется, чтобы вы его услышали».
Мария Ильинична резко откинулась на спинку стула, задумалась. Сидела долго. Думала, вспоминала, сопоставляла факты из собственной жизни…
— Потерявшийся ты человек! — повторила она. — И сказать нечего, чтоб оправдаться.
Не раздеваясь, Мария Ильинична легла в кровать, хотя вечер только начинался, и спокойно проспала-до утра. Даже ни одного сна не увидела.
Глава 9
Что это?
Мария Ильинична проснулась рано. Утро выдалось на редкость радостное. Солнце только что взошло. Сентябрь. Начиналась осень, но осени как-то и не чувствовалось, хотя почти неделю шли дожди. Дожди эти в такую пору, кажется, всегда снижают температуру, а на этот раз они были какие-то парные. Позавчера разразилась гроза. Так бы и выскочила на улицу босиком.
В это сверкающее утро Мария Ильинична почувствовала себя здоровой. К ощущению здоровья прибавилось еще и чувство облегчения. Не сразу она поняла, откуда оно, это ощущение. Вспомнила об этом, когда начала плескаться под умывальником.
«Ответ профессора…»
Ну, конечно, ответ. Он многое сказал Марии Ильиничне. Значит, она была совершенно права, сомневаясь в достоверности библии. О том же говорит и профессор. А он не просто верующий, а ученый. Он двадцать пять лет изучал священное писание. Если уж она, Мария Ильинична, уловила противоречия, потратив на изучение евангелий каких-нибудь три-четыре месяца, то сколько можно увидеть за двадцать пять лет?
Теперь ясно, зачем тогда приезжал епископ со своей свитой и представителем патриархии. Это они сочиняли письмо; отцу же Василию было, наверное, поручено окрутить ее и заставить подписать его. Ловко он все обставил.
А, ведь как ласков был, как юлил, наизнанку выворачивался! «Голуба моя», «душа моя», «драгоценная», «дорогая»… Теперь-то уж ясно, какая она ему «дорогая». Прошло несколько дней, и даже не вспомнил о ее существовании. Сколько у нее побывало всяких бабок с корзинами продуктов, когда она читала евангелие. А после бесшабашной пьянки сразу же заросла дорожка к ее дому. Никто не пришел.
А что, если написать ответ Осакову? В редакцию написать и все, все рассказать. Вот когда он закрутится!
Мария Ильинична наскоро позавтракала и занялась хозяйственными делами. Их было много. Одна стирка заняла почти целый день.
Она работала, а сама все время думала, что написать профессору.
— Вечером сяду, — решила Мария Ильинична. — Хватит с меня.
Вечер наступил как-то быстро и незаметно. Стирка сильно ее утомила, и Мария Ильинична решила сходить в парк, в кино. Она уже с полгода не видела ни одной картины.
«Выходит, я ищу смысла в жизни, — пришла в голову фраза из письма профессора. — Не смысла, а свое место в жизни ищу».
Запуталась она. Жизнь, будто поезд курьерски, мчится с бешеной скоростью мимо, а она стоит на полустанке и глазеет на него. Ей бы там, в вагонах быть, а она все размышляет — ехать ли.
Мысли ее вдруг прервал резкий стук в дверь.
— Входите! — крикнула Мария Ильинична, подумав, что идет врач. Она не сказала, что нигде не работает, и он выписал больничный лист. «Несет тебя нелегкая, — досадовала она. — В кино наверняка опоздаю…»
Но это был не доктор. В комнату вошел мужчина лет пятидесяти. Он показался Марии Ильиничне угрюмым, даже мрачным, но особенно ей не понравился его тяжелый и пристальный взгляд.
— Мария Ильинична? — настороженно спросил он.