И вдруг перед ним будто из-под земли вырос Проханов. Произошел скандал. На шум сбежался народ. Галкин просил, умолял, вытащил деньги, чтобы тут же заплатить, сколько бы ни стоило, но Проханов был непреклонен.
— Пусть за тебя власть думает…
Галкин растерялся:
— То есть как?
— А так. Она тебе дворец построит, а я должен сам о себе заботиться.
— Сам о себе! — обозлился Иван Трофимович. — Сколько я Тебе — передавал четвертных вот этими руками? — Он показал священнику свои потрескавшиеся ладони. — Эх ты… На словах — любовь к ближнему, а за бревно задушить готов.
Галкин плюнул себе под ноги и ушел. А Проханов, ни слова не сказав в ответ, подхватил бревно и оттащил его за церковную ограду.
Толпа еще долго стояла перед церковью и, всяк на свой лад, обсуждала происшествие.
Через год в церковном мире произошло печальное событие — умер патриарх Московский и всея Руси Сергий.
Вскоре состоялся Поместный собор. Новым, патриархом был избран митрополит ленинградский и новгородский Алексий. А вслед за ним произошло еще одно немаловажное событие: была ликвидирована Брестская уния, опора папы римского. На соборе униатского духовенства во Львове было принято решение о ликвидации унии, о выходе из подчинения римскому папе и о возвращении ранее «заблудших братьев» в «лоно» православной церкви, разумеется, с подчинением патриарху Московскому и всея Руси.
Проханов представил себе, какой был вид у ватиканца…
«А что я радуюсь? — одернул себя Проханов. — Мне-то что за дело? Я и при унии мог бы жить безбедно».
Да, ему было действительно совершенно все равно, где служить, лишь бы жилось хорошо. А-креститься с правого плеча на левое или с левого на правое :— какая в том разница?
Где-то сейчас тот ватиканец? В Африке, в Индии, в Южной Америке?
Впрочем, пусть себе катает по городам и весям, а у него, Проханова, свои заботы.
…Дошла наконец очередь и до решения вопроса о втором священнике. На все просьбы прислать помощника сверху отвечали: «Оных пока не имеется».
Тогда Проханов решил действовать самостоятельно.
Ему повстречался однажды на станции любопытный старичок — Никита Андреевич Афонин. Он недавно вышел на пенсию и жаловался: сил у него полно, и очень ему тоскливо без дела. Из дальнейшей беседы выяснилась любопытная деталь: любил Никита Андреевич в молодости петь в церковном хоре.
За эту деталь его биографии Проханов и ухватился. Он взял слово с Никиты Андреевича, что тот в ближайшее время побывает у него.
Афонин не замедлил с визитом. Проханов по-царски встретил гостя. Они пили, ели, говорили, и чем больше, тем откровенней.
Проханов, почти никогда не хмелевший настолько, чтобы не отдавать себе отчета в своих поступках, заметил, что гость с жадным любопытством рассматривает обстановку в доме, откровенно ею восхищается и, кажется, завидует ему.
А потом Никита Андреевич не выдержал. Вопрос последовал именно тот, какого и ожидал Проханов: неужто все это богатство он нажил на поповской службе?
Проханов не обиделся.
У гостя разгорелись глаза. А хозяин подливал масла в огонь, перечисляя источники доходов: за крестины — сто рублей, за похороны — сто, за исповедь — столько-то и за причастие — столько-то. Пять тысяч в месяц — это самый бедный и скудный его заработок. Он, конечно, не считает и подношений — яички, сало, куры…
А потом гость и хозяин пели псалмы. Гость вспоминал слова, а хозяин подсказывал. Пели с упоением, оба прослезились от воспоминаний о доброй юности, давным-давно минувшей. Выпили по новой чарке и снова стали петь, а когда подошло время службы, вместе отправились в церковь.
Проханов служил и краем глаза наблюдал за Никитой Андреевичем, а вечером не захотел отпустить его домой. Гость остался ночевать. На следующее утро Афонин пел в церковном хоре.
Так и началась их дружба. С той поры они часто встречались, еще чаще выпивали, а захмелев, откровенничали. Никита Андреевич аккуратно посещал хор, за что Проханов с той же аккуратностью выдавал ему довольно значительные вознаграждения из церковной кассы.
Однажды Проханов будто бы ненароком заметил:
— А вы, почтеннейший Никита Андреевич, вполне достойны занять место со мною рядом.
— Это в каком же смысле, позвольте полюбопытствовать? — спросил Афонин с недоумением.
— Можете стать священником, дорогой мой друг.
У Никиты Андреевича округлились глаза от удивления. Как же это его, необученного, поставят попом?