Рассматривая журнал — по дизайну, кстати, нагло содранный с «Иностранки» — 15 лет спустя, можно сказать, что Проханову удалось сделать очень приличное издание: тут были важные романы («Раскол» Личутина), эффектно спроектированный раздел «Атлас идеологий», адекватные ситуации антологии современного рассказа, яркая критика. Очевидно, что «СоЛи» была не чем иным, как первой версией газеты «Завтра»; тем интереснее обнаруживать здесь имена людей, не вполне ассоциирующихся с красно-коричневым дискурсом. В № 4 видим статью Дины Годер об альтернативном театре, в № 7 — заметку Михаила Трофименкова про параллельное кино (где, в частности, привет Пелевину, заканчивающему в тот момент Литинститут, упоминается группа «Чепаев», гибрид Че и Чапаева. «Приняв фильм братьев Васильевых „Чапаев“ за каталог фантомов советского коллективного бессознательного, они стараются найти адекватное воплощение мифам тоталитарной эпохи»), тут же — размышления будущего главреда «Нового мира» А. Василевского, в № 12 — главреда «Знамени» С. Чупринина. «СоЛи» производит впечатление, в смысле формы и интонации, не столько перестроечного, сколько авангардного журнала, в нем не чувствуется либерального угара, не зря Проханов где-то уже тогда замечает: «впору создавать „Атлас ошибок перестройки“».
В какой-то момент, однако ж, он охладевает к «СоЛи» — мутировавшие комары профессора Яблокова к тому времени обнаглели окончательно, и бить их проще было гибкой газетой, а не литературным толстяком с трехмесячным издательским циклом. К тому же тормозилось финансирование, разваливались распространительские структуры для иностранных изданий; неудивительно, что в 1991-м, года через полтора после призвания туда Проханова, «СоЛи» благополучно загнулась.
Затея возглавить писательскую организацию не оставляла его: ему было интересно поиграть и в эти игры тоже, иметь в своем резюме, среди прочих, еще и пункт «советский вельможа». Вошедший в 1985-м в состав правления СП РСФСР и уже весной 1987-го подумывавший о том, чтобы стать первым секретарем московской писательской организации, он в конце
1990 года пробует выдвинуть свою кандидатуру на пост первого секретаря «бондаревского» — его возглавлял Юрий Бондарев — СП РСФСР. Но и тут его переиграли. Сам он рассказывает о том, как «завяз в чужой интриге», крайне неохотно, расплывчато, по-чичиковски — «пострадал на службе за правду»: «меня окружили вниманием… потом возникли силы… раскол… Распутин меня обманул; Распутин был секретарем Союза, сначала он оказывал мне поддержку: „да, да“, а потом в последний момент переговоры… „нет, нет“». «Мы сидели день, ночь, уговаривали, предложили мне, обещали поддержку мне… Такое вероломство… Утром я пришел на съезд, думая, что все решено, а на самом деле вклинилась другая интрига… меня провалили там… Если бы я шел один, собрал бы все необходимые голоса. А тут вбросили другого человека, который расколол мой фланг, оттянул на себя часть голосов…» Словом, замом Бондарева стал прозаик Б. Романов, а Проханов остался на бобах. Более того, перед ним была поставлена альтернатива — делать новую газету или оставаться главредом «СоЛи». Проханов сдает журнал.
В 1989-м он сближается с цэковским ястребом Олегом Баклановым: тот занимал пост секретаря ЦК, зампредседателя совета обороны, отвечал за ракетные пуски, курировал проект «Буран», был технарь и «государственник до мозга костей». Любой из этих должностей было достаточно, чтобы привлечь к нему внимание Проханова, так что в какой-то момент он принялся набиваться к нему на интервью. В брежневские времена это было, пожалуй, утопией, но в перестройку даже самые консервативные политики искали паблисити, так что тот, через помощника, откликнулся. Бакланову понравилась компетентность Александра Андреевича и его «пламенные гуманитарные спичи» — они не то что подружились, но сблизились, до такой степени, что министр стал включать журналиста в состав официальных делегаций. Так вместе с Баклановым они совершают финальный grand tour по отдаленным провинциям империи: в Берлине инспектируют вывод Западной группы войск, на Новой Земле присутствуют на испытании ядерной бомбы, в Томске заезжают на секретное уранообогатительное предприятие, в Афганистане встречаются с Наджибуллой, на Байконуре смотрит на запуск «Бурана». Он наблюдает распад воочию. Афганцы умоляют возобновить поставки масел, томские ядерщики жалуются на дефицит финансирования, у Бранденбургских ворот их хватают за руки преданные агенты «Штази», и где-то поблизости бродит Анна Серафимова, несколько месяцев назад явившаяся в военкомат с просьбой отправить ее преподавать русский язык в Западную группу войск.