- Я не знаю, - сказал я. - Но мне не нравится, как это звучит.
- Что-то происходит, - мрачно прокомментировал Джейкоб. - То, о чём Матриарх и её драгоценное окружение не хотят, чтобы знали рядовые сотрудники. В воздухе что-то витает… Что-то большое грядёт. Я чувствую это, собирающееся, подобно зарождающейся грозовой туче. И когда это, наконец прорвётся, это будет нечто чудовищное… Совсем недавно было несколько прямых нападений на поместье.
- Подожди, - сказал я. - Нападения? Никто ничего не говорил мне ни о каких нападениях. Какого рода нападения?
- Мощные атаки. - Джейкоб неуютно заёрзал на своём стуле. - Даже я не заметил их приближения, а это на меня совсем не похоже. Конечно, ничего не прорвалось, но сам факт того, что кто-то, или что-то чувствует себя достаточно уверенно, чтобы устраивать прямые атаки, на место где мы живём, говорит о многом. В моё время никто бы не осмелился. Мы бы выследили их, вырвали их души и прибили их к нашим внешним стенам. Но сейчас всё упирается в политику - соглашения, пакты и перемирия. Семья уже не та, что раньше… Я не знаю, почему они позвали тебя обратно, Эдди, но уж точно не для того, чтобы прикрепить медаль к твоей груди. Смотри в оба, парень!
- Всегда, - ответил я. - Я могу что-нибудь сделать для тебя, Джейкоб?
Он смотрел на меня откровенно тревожным взглядом. - Если эта безголовая монашка всё ещё прогуливается по северному крылу.., скажи ей, чтобы она тащила свою эктоплазменную задницу сюда, и я научу её совершенно новому способу декламации…
- Но… у неё нет головы!
- Меня интересует не её голова!
И он ещё удивляется, почему остальные члены семьи не хотят с ним общаться.
Снова оказавшись на ярком солнечном свете, под идеальным голубым небом, с грифонами, бдительно крадущимися по идеальным лужайкам, в то время как бабочки размером с мою ладонь порхали по цветочным садам, мне было трудно поверить, что семье может угрожать реальная опасность. Возможно, я не всегда был счастлив здесь, но я всегда чувствовал себя здесь, в поместье, в безопасности. Сила Друдов зависела от нашего статуса, - от того факта, что никто не мог нас тронуть. Я посмотрел на возвышающийся надо мной Холл, древний и могущественный, наш. Как могло что-то пойти не так в таком идеальном месте, в такой идеальный день? Я вошёл через главный вход, и там, в вестибюле, стоял Сенешаль ожидая встречи со мной. Конечно, он ждал; грифоны наверняка сообщили ему точное время моего прибытия. Сенешаль никогда ничему не удивлялся - такова его работа.
Он чопорно кивнул мне, примерно такого приветствия я и ожидал. В семье Друдов блудного сына всегда ожидала тяжёлая участь.
Сенешаль был облачён в строгий чёрно-белый формальный костюм Викторианского дворецкого, вплоть до жесткого накрахмаленного воротничка, хотя телосложение и манеры у него были как у армейского Сержант-ат-Армса. Я точно знал, что он всегда носит с собой полдюжины единиц оружия скрытого ношения разнообразной убойности. Если Холл когда-нибудь подвергнется атаке и периметр будет нарушен, он станет первой линией обороны и, скорее всего, станет последним, кого увидят нападающие.
У него было лицо словно бы высеченное из камня. Он совсем не выглядел довольным, увидев меня, но, с другой стороны, он никогда ничему не радовался. Ходили слухи, что улыбка противоречит его вере.
- Привет, Дживс, - сказал я, чтобы завести его, потому что мы оба знали, что он гораздо больше, чем просто дворецкий. (В Холле нет слуг как таковых. Мы все служим семье, каждый по-своему. (Или, по крайней мере, такова официальная линия…)
- Доброе утро, Эдвин, - ответил Сенешаль голосом, похожим на звук камнедробилки. - Матриарх ожидает вас.
- Я знаю. - Хотел бы я сказать, что рад снова оказаться дома.
- Действительно, - отреагировал Сержант-ат-Армс. - Хотел бы я сказать, что рад снова видеть тебя, мальчик.
На мгновение мы насмешливо улыбнулись друг другу, формальности были соблюдены, и тогда мы проследовали через тенистый вестибюль и дальше в длинный коридор. Свет струился сквозь сотни витражных окон, наполняя длинный коридор всеми цветами радуги. На старинных картинах - портретах были изображены почтенные члены семьи: Мужчины и женщины Друд, сидящие и стоящие в строгих - формальных позах, в одеждах - костюмах прошлых веков; они взирали на своих потомков суровыми, неподвижными взглядами. Служба и традиции Друд уходят корнями в далёкое прошлое, и никому из нас не позволено забывать об этом.
К тому времени, когда мы дошли до конца коридора, картины уступили место фотографиям. От первых тёмно-коричневых фото-сепий, до аляповатых красок современности, павшие мертвецы с гордостью смотрели на мир, который они создали.