— Кишка тонка.
— Да не, — усмехнулся Серегин. — Просто всем западло было кулаками прыщей касаться. Заразиться боялись.
— Можем это проверить прямо сейчас, — предложил Тимофеев. — Или ты тоже заразиться боишься?
— Да лень просто.
— Тогда лежи и молчи.
Колесников предложил сигарету Маврину, закурил сам и вернулся к прерванному разговору.
— Слушай, вот ты говоришь, что пишешь про то, как мы служим. А думаешь, это кому-нибудь интересно?
— А почему нет? Мне вот всегда интересно читать про других людей. Особенно если там правду пишут.
— Да я не об этом, — Колесников наморщил лоб, пытаясь сформулировать мысль. — Ну, вот смотри. Мне вот не интересно, как я служу. Как все мы здесь служим. Почему же это может быть интересно кому-то другому? Ну, я еще понимаю тем, кто меня знает лично. А тем, кто меня вообще не знает?
Маврин глубоко затянулся и сквозь очки посмотрел на Колесникова.
— В этом и заключается суть литературы, — глубокомысленно произнес он, — делать незнакомых людей — знакомыми. Это Лев Толстой сказал. По-моему.
Оба замолчали, обдумывая мысль писателя. Тишину нарушил Серегин.
— А я, как из армии приду, сразу женюсь. Женюсь и детей нарожаю.
— А жить на что будешь? — поинтересовался Тимофеев. — На родительскую зарплату?
— Почему? На завод пойду. Я, между прочим, слесарь пятого разряда. Хорошие деньги платят.
— Да пока ты в армии служишь, развалился ваш завод на фиг. Или иностранцам каким-нибудь продали.
— Никому его не продали, — обиделся Серегин. — Мне мать пишет, нормально работает. И люди квалифицированные нужны. А потом может тоже в институт пойду, на вечерний. Мне как служащему льготы положены. А ты-то сам чего делать после армии собираешься?
— Я пока не знаю.
— Он в актеры пойдет, — подсказал Серегин. — В фильмах ужасов играть.
Все засмеялись, даже сам Тимофеев улыбнулся.
— А может, и пойду. В кино и не с такими рожами снимаются.
— А ты, Котлета?
— Охранником устроюсь. Меня с моей комплекцией куда угодно возьмут. Главное, чтобы деньги хорошие платили. А чего охранять, мне до фонаря.
— А ты, Седой?
— Я? — Колесников задумался.
Ответить он не успел, потому что в этот момент в казарму вошел командир их взвода старший лейтенант Воропаев. Все, за исключением двух спящих, повскакивали с мест.
— Вольно, — махнул рукой Воропаев. — Что делаете?
— Да так, товарищ старший лейтенант, — ответил за всех Серегин, — строим планы на будущее.
— И как планы? Строятся?
— Строятся потихоньку.
— Это хорошо, — одобрительно кивнул Воропаев. — Но будущее еще не наступило, а завтра уже завтра. Завтра едем на задание. Поэтому всем привести оружие в боевую готовность, а старшему сержанту Колесникову за этим проследить.
— Есть, товарищ старший лейтенант, — козырнул Колесников. — А можно узнать, что за задание?
— Узнать можно. Наша задача заключается в сопровождении груза. Два танка, три БТРа, один грузовик. Эксцессов не предвидится, но все должны быть в боевой готовности. Мы с вами не на курорте, а в потенциально опасной зоне. Выезжаем в половине пятого, поэтому всем выспаться. Вопросы есть?
— Никак нет.
— Тогда готовьтесь.
— Товарищ старший лейтенант, — подал голос Серегин, — можно один вопрос?
— Один можно.
— А что везем?
— А это, младший сержант Серегин, нас с вами не касается. Наше дело охранять грузовик. Понятно?
— Так точно.
Воропаев развернулся, чтобы уйти, но остановился.
— Да, чуть не забыл. Когда доставим груз, всем увольнительная. Личный приказ начальства.
Глава вторая
По улице маленького северокавказского городка бежала взлохмаченная собака. Она трусила неторопливо, но в высшей степени сосредоточенно. Глядя на собаку, не оставалось сомнений в том, что она четко знает, куда именно в этом городке ей надо попасть.
Так оно и было на самом деле, по этому маршруту животное бегало ежедневно.
Попадавшиеся навстречу люди не обращали на собаку никакого внимания. Они шли, рассеянно смотря в пространство, размышляя о том, как и на что в ближайший месяц прокормить свои семьи.
Через пару поворотов на пути собаки возникло неожиданное препятствие в виде большой воронки, и ей пришлось резко затормозить всеми четырьмя лапами, чтобы не оказаться на дне ямы. Остановившись на самом краю, собака настороженно подняла уши и принюхалась. В ее глазах промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее человеческое недоумение. Когда она пробегала здесь вчера, никакой воронки не было.