Для того чтобы принять решение, Кемалю хватило и десяти секунд.
— Хорошо, я приготовлю деньги. Только тебе придется приехать ко мне в гости. На яхту. Скажем, завтра. Вам с какой стороны удобнее? С турецкой, с российской.
— Со стороны Сочи.
— Пускай будет Сочи.
— Да вот еще что, — предупредил голос. — Не советую кому-то рассказывать о нашем разговоре, а то твой стукач может попробовать сбежать. А мне нет резона просто так мотаться в Сочи. Завтра я с тобой свяжусь.
Абонент отключился.
Кемаль задумчиво посмотрел на трубку и покрутил на указательном пальце массивный перстень с рубином.
В данный момент в его душе боролись два чувства. Первое, не обращать внимания на звонок неизвестного, представившегося сотрудником СВР, развернуться и уйти в открытый океан.
Но второй голос настойчиво твердил, что надо поговорить с этим человеком. В одном позвонивший был несомненно прав, последние три сделки, в успехе которых Кемаль не сомневался, провалились. Разумеется, в его бизнесе подобное случалось часто, но это уже походило на закономерность.
Кемаль вызвал Рашида.
Тот явился спустя две минуты и, как всегда, с заискивающим видом застыл в дверях.
— Передай капитану, что поворачиваем b сторону Сочи, — бросил Кемаль.
— Но мы же собирались…
— Ты меня что, не понял, — заплывшие глазки Кемаля даже приоткрылись от негодования. — Я же сказал, в Сочи!
— Я понял. Что-нибудь еще?
— Ничего. Сегодня меня не беспокоить. Ни по какому вопросу. И еще усилить охрану. А теперь пошел вон.
Рашид бесшумно выскользнул из каюты.
Кемаль подошел к вмонтированному в стену сейфу, открыл его и отсчитал десять пачек по десять тысяч. Отложил их в сторону.
— Еще посмотрим, далеко ли ты с ними уйдешь? — произнес он вслух.
На следующее утро Кремнев сидел в сочинском номере и смотрел на часы. План действительно был рискованным. Егор не сомневался в том, что сумеет без особых проблем смыться с яхты, сколько бы охраны на ней не было. Вопрос был в другом.
Нужен был результат.
В любом случае пока события развивались по плану. Ночью яхта Кемаля встала на якорь неподалеку от сочинского берега.
Теперь важно, чтобы и остальные события развивались так же удачно.
— Стрелки щелкнули, отмечая девять часов. Кремнев набрал номер. По другую сторону трубку, как и предполагалось, поднял лично Кемаль.
— Через полчаса я буду в порту, — сообщил Кремнев. — Наш уговор в силе?
— Конечно, дорогой, — елейный тон, которым была произнесена эта фраза, не предвещал ничего хорошего. — Я пришлю за тобой катер. Надеюсь, ты один?
— Не беспокойся, я не привык делиться.
Кремнев отключил мобильный и посмотрел в зеркало. В отражении собственных глаз он заметил знакомый огонек азарта.
— Тебе надо выглядеть спокойней, — посоветовал Кремнев своему отражению.
Он проверил пистолеты, рассовал по карманам запасные обоймы.
Теперь можно было выдвигаться.
Стоя на причале, Кремнев видел, как от яхты отплыл катер. На борту было четверо.
«Интересно, сколько их еще на самой яхте? — подумал Егор. — Человек сорок, не меньше».
Когда катер приблизился, Кремнев помахал рукой.
Прибывшие охранники мрачно осмотрели его с ног до головы. Рожи всех четверых выдавали завзятых головорезов.
— Кемаль ждет меня, — сказал Кремнев по-турецки.
— Запрыгивай.
Кремнев прыгнул в лодку.
— Оружие есть?
— Конечно, есть.
— Сдавай.
— Обойдешься.
Вместо ответа в руках охранника появился УЗИ. Он вопросительно посмотрел на Кремнева.
— Звони Кемалю, мне надо сказать ему пару слов.
Охранники переглянулись, один из них, видимо главный, кивнул головой и достал мобильный. Дождавшись ответа, он передал телефон Кремневу.
— Кемаль, тебя где воспитывали? Я к тебе в гости с чистой душой, услугу тебе решил оказать. А твои янычары требуют, чтобы я оружие сдал.
— Зачем обижаешь? — донесся до него елейный голос. — Хорошего человека я всегда рад видеть. Не обижу. Только рисковать я, дорогой, не хочу.
— Ты уже рискуешь, приехав в Россию, — рявкнул Кремнев. — Или, может, ты забыл, где я работаю? Может, прямо сейчас хочешь взлететь на воздух вместе со своей сраной яхтой?
В трубке возникло замешательство.
— Ну, не кипятись, дорогой, мы же серьезные люди, — от елейности в голосе не осталось и следа. — Не хочешь сдавать оружие, не сдавай.