Все то долгое время, пока самцы и самки австралопитеков или рамапитеков бродили в поречьях, они, наверное, держались стаями, вроде обезьяньих. Когда же самцы начали ходить на охоту, должно было возникнуть, по мнению Морриса и других, скажем так, более серьезных исследователей, нечто особенно заманчивое, что звало их возвращаться на стоянку. Так мы вновь встречаемся с темой секса.
Самка Homo, рассуждали упомянутые авторы, всегда готова к совокуплению, в отличие от обезьян с их периодами течки. Дескать, это было своего рода формой адаптации, чтобы самец, успешно завершив охоту, вспомнил ожидающую «дома» приманку, без которой он бросил бы и детеныша и мать на произвол судьбы. Таким образом, причиной того, что самец тащил добычу на стоянку, а не съедал свои антрекоты в лесу, был секс.
Не наша ли современная зацикленность на сексе родила такой взгляд? Который мне представляется весьма упрощенным и умозрительным, далеким от реальности народов первобытной культуры.
Давайте посмотрим, как вообще строится жизнь группы приматов.
Сила группы в том и состоит, что она группа. Естественно, при условии, что среда может прокормить много особей; в зависимости от этого варьируют размеры группы.
Приматы в группе защищают друг друга, предостерегают, заботятся друг о друге – короче, живут в ладу. Индеец не задерживается в лесу, если есть куда возвратиться; чувство безопасности в коллективе играет важную роль для обоих полов. В этом я вижу главный сплачивающий фактор. Позднее само собой складывается разделение труда между полами: самки занимаются добычей, принесенной охотником, охотник отдыхает, пока самки готовят пищу для всех.
У народов первобытной культуры большая часть времени не расписана по часам и обязанностям, а отводится приятному общению. Отдых в их жизни занимает гораздо больше места, нежели может себе позволить современный человек. Тасадеи подолгу сидят вместе, почти не разговаривая, им и так хорошо. А у членов племени !кунг, чье поведение изучено во всех подробностях, «две трети жизни уходит либо на посещение друзей и родственников, либо на прием гостей».
Так как же обстоит дело с сексуальным фактором?
У обезьян самка расположена к совокуплению только во время течки. Стало быть, у этих приматов самца должно тянуть в родное гнездо именно приближение этого срока. Да только дело обстоит не так-то просто. Выше отмечалось, что во время беременности и по меньшей мере год-два после рождения ребенка женщина, как правило, не просто равнодушна к сексу, а скорее противится ему!
У племени !кунг выявлен важный фактор, сдерживающий сексуальную активность: женщина дает ребенку грудь, приостанавливая тем самым овуляцию, долго после того, как кончилось молоко! Сознательно или подсознательно – это избавляет ее от дополнительных тягот. Она не может одновременно ухаживать за двумя детьми, не может, таская за собой двух малюток, собирать растительную пищу и выполнять прочие обязанности. Будь она непрестанно заманчивым сексуальным партнером, ей был бы обеспечен гораздо более высокий социальный статус.
В нашей искусственной среде мы ассоциируем с сексом обнаженное тело. Странно, если учесть, что мы-то как раз безволосые приматы… Многие индейцы, обитающие в первичной для человека климатической зоне, ничем не прикрывают свое тело; есть племена, которые, в отличие от акурио, даже не защищают пенис элементарной тканой полосой. Обнаженность – исконная черта, и гостя у почти совсем голых индейцев, я ощущал какую-то инстинктивную слитность с группой. Быть может, нагота – фактор, помогающий жить в ладу, часть былого естественного образа жизни.
Распределение ролей между полами, несомненно, влекло за собой наследование определенных свойств. Трудно сказать, что именно сегодня порождено традицией, и вообще это щекотливый вопрос. Ибо в нашем обществе различия – качественный признак.
Понятно, что у индейцев перевешивала роль охотника. Конечно, и у нас есть женщины, увлекающиеся охотой, но в принципе «слабый пол» отрицательно относится к умерщвлению, особенно собственноручному. Мужчина смотрит на это проще, больше того – ему по душе древняя роль охотника-убийцы.
Какими же предпосылками для конкуренции с издревле специализированными для охоты хищниками обладал Homo erectus, этот медлительный гоминид с маленькими зубами и без когтей? Или, если хотите, Homo habilis, с которого началось развитие настоящего охотника.
С линией Homo явился в мир первый двуногий «хищник». (Если исключить Tyrannosaurus rex – хищного динозавра.) Эти прямостоящие, прямоходящие существа, обязанные своей специфической осанкой описанному мной полуводному образу жизни, отличались важным преимуществом: их передние конечности с «умелыми» кистями могли свободно манипулировать орудиями, начиная с дубинки.
Но у прямой осанки были и другие плюсы. Благодаря ей этот примат мог обозревать саванное высокотравье. Правда, львы и леопарды миллионы лет обходились без такой способности. Но глаза примата обеспечивали большую стереоскопичность восприятия и различали цвета – дар, которого совсем лишены хищники.