Затем он вновь посмотрел на Ньютона:
– Хорошо, мистер Ньютон. Каковы ваши планы?
Тот улыбнулся:
– Они очень простые. Я хочу заработать как можно больше денег. Как можно скорее.
На лице юриста не отразилось никаких чувств, но голос зазвучал суше:
– В простоте ваших планов есть свое изящество, мистер Ньютон. На какую сумму вы рассчитываете?
Ньютон рассеянно оглядывал коллекцию дорогих предметов искусства, расставленных по библиотеке.
– Сколько мы могли бы получить, скажем, за пять лет?
Какое-то время Фарнсуорт смотрел на него без всякого выражения, потом встал с кресла. Устало переваливаясь, он подошел к шкафу и принялся поворачивать какие-то маленькие ручки, пока из спрятанных колонок не зазвучал скрипичный концерт. Ньютон не узнал мелодии, но она была тихая и сложная. Все еще подкручивая настройку, Фарнсуорт сказал:
– Это зависит от двух обстоятельств.
– Да?
– Во-первых, насколько честно вы хотите играть, мистер Ньютон?
Ньютон вновь сосредоточил внимание на Фарнсуорте.
– Абсолютно честно, – ответил он. – Легально.
– Понимаю. – Фарнсуорт никак не мог совладать с регулятором высоких частот; ему все что-то не нравилось. – Тогда второй вопрос: какова будет моя доля?
– Десять процентов от чистой прибыли. Пять процентов всех активов корпорации.
Фарнсуорт резко отдернул пальцы от ручек настройки и медленно вернулся в кресло. Затем слабо улыбнулся:
– Хорошо, мистер Ньютон. Полагаю, что за пять лет смогу получить для вас капитал в размере… трехсот миллионов долларов.
Ньютон подумал. Затем поднял глаза:
– Этого недостаточно.
Вскинув брови, Фарнсуорт долго не сводил глаз со своего гостя. Потом спросил:
– Недостаточно для чего, мистер Ньютон?
Взгляд Ньютона сделался твердым.
– Для… исследовательского проекта. Очень дорогостоящего.
– Да уж.
– Допустим, – сказал худощавый гость, – я предложу вам процесс нефтепереработки, примерно на пятнадцать процентов эффективнее любого современного? Поднимет ли это сумму до пятисот миллионов?
– Можете ли вы… можно ли запустить ваш процесс в течение года?
Ньютон кивнул:
– За год он превзойдет по объему производство «Стандард ойл», которой, я полагаю, его можно отдать в аренду.
Фарнсуорт снова уставился на него. Потом проговорил:
– Бумаги начнем составлять завтра.
– Прекрасно. – Ньютон не без труда поднялся с кресла. – Тогда и обсудим наши планы подробнее. На самом деле есть только два существенных условия: вы зарабатываете деньги честно, а я не обязан встречаться с кем-либо лично. Кроме вас, разумеется.
Спальня располагалась наверху, и Ньютон на миг испугался, что не сумеет одолеть ступени. Все-таки сумел; осторожно, шаг за шагом, пока Фарнсуорт молча поднимался рядом. Проводив гостя до спальни, юрист поглядел на него и сказал:
– Вы весьма необычный человек, мистер Ньютон. Могу я осведомиться, откуда вы?
Вопрос застал Ньютона врасплох, но он сумел не растеряться.
– Конечно можете. Я из Кентукки, мистер Фарнсуорт.
Юрист лишь чуть-чуть поднял брови.
– Понимаю, – сказал он и, повернувшись, тяжело пошел по вымощенному мрамором коридору, где его шаги отзывались гулким эхом…
Комната оказалась просторная, с высоким потолком, роскошно обставленная. Ньютон заметил встроенный в стену телевизор, который можно было смотреть, лежа на постели, и устало улыбнулся. Надо будет как-нибудь включить, сравнить качество приема здесь и на Антее. Занятно вновь увидеть какие-нибудь знакомые передачи. Он всегда любил вестерны, хотя сведения, которые ему пришлось заучивать при подготовке к полету, черпались аналитиками главным образом из шоу-викторин и субботних «образовательных» программ. Он не видел ни единой передачи уже… сколько продолжался полет?.. четыре месяца. Плюс еще два на Земле: когда добывал деньги, изучал болезнетворные микроорганизмы, исследовал пищу и воду, совершенствовал произношение, читал газеты, готовился к самому ответственному этапу всего плана – разговору с Фарнсуортом.
Он выглянул из окна в яркий утренний свет. Где-то там в голубом небе – возможно, в той самой точке, куда он сейчас смотрит, – Антея. Холодная, умирающая планета; но и по ней можно тосковать. Там оставались те, кого он любил и с кем разлучился на очень долгое время… Но он их еще увидит.
Ньютон задернул шторы и только тогда, бережно и плавно, опустил измученное тело на постель. Отчего-то все возбуждение и нервозность ушли, теперь он был безмятежно спокоен. И уснул через несколько минут.
Его разбудило послеполуденное солнце, и, несмотря на резь в глазах (тонкие прозрачные шторы не защищали от света), Ньютон проснулся отдохнувшим и повеселевшим. Возможно, дело было в мягкой постели – не то что жесткие кровати второсортных гостиниц, где он останавливался, – а возможно, и в облегчении после вчерашнего успеха. Несколько минут он лежал, погрузившись в раздумья, потом встал и пошел в ванную. Здесь его ждали электробритва, мыло, халат и полотенце. При виде бритвы Ньютон улыбнулся: у антейцев не растут бороды. Он повернул кран и мгновение любовался струей, как всегда завороженный таким обилием воды. Затем умылся – не мылом (оно раздражало его кожу), а кремом из баночки, которую достал из портфеля. Потом принял обычные таблетки, оделся и спустился на первый этаж, чтобы начать зарабатывать полмиллиарда долларов…