Мы решили дать ей еще один, последний шанс. Она должна была отправиться впереди нас в Лос-Анджелес и организовать встречу с Дэвидом Фостером.
Сам факт, что Фостер создавал песню, которую он посвящал нам, был чем-то вроде чуда, и это лишний раз доказывало, что мечты не обязательно должны умирать, если есть воля и решимость воплотить их в реальность. Еще в самом начале, когда мы только замышляли это турне, я задавался вопросом: как бы сделать так, чтобы привлечь к нашему делу внимание широкой публики? И каждый раз в голову приходила одна и та же мысль: «А как насчет популярной грампластинки, забойной сорокапятки в стиле «рок» да еще видеоклипа?»
Первым, к кому я обратился с таким предложением, был Дон. Он был музыкантом. Дон играл в оркестрах и участвовал в студийных записях. Так почему бы ему не попробовать себя? Когда он ответил мне, что сомневается в своих способностях, я ему сказал: «О’кей, тогда давай поищем настоящую «звезду». Кто у нас «самый-самый» в Канаде?»
«Дэвид Фостер».
«Во-во, — ответил я, а потом переспросил: — А кто это такой?»
«Это самый известный композитор-песенник в Канаде и один из лучших во всем мире».
«Отлично. Так пускай он этим и займется».
Можно было найти сколько угодно причин, чтобы считать глупостью саму подобную мысль. Но в жизни всегда нужно ставить перед собой большие цели. Во время одного благотворительного танцевального вечера я обратился с вопросом к Терри Дэвиду Маллигану — это известный всей Канаде радио- и телевизионный комментатор, — знаком ли он с парнем по имени Дэвид Фостер.
«Конечно, знаком», — ответил он.
«Так как бы нам уговорить его написать песню о нашем турне?»
«Хм, предоставьте это мне», — сказал Терри.
Маллиган не забыл о своем обещании. Фостер действительно написал песню. И вот теперь на предстоящей пресс-конференции мы должны были встретиться с ним и прослушать ее. Все должно было состояться без «проколов».
Но требовалась определенная организация. Дэвид собирался присутствовать на встрече. Нужно было позаботиться о том, чтобы его должным образом представили. Он сам собирался сыграть свою песню. Значит, это нужно было подать соответствующим образом. Журналисты тоже должны присутствовать, поскольку там будет Дэвид. Кто-то должен был организовать «толкучку» — это когда даешь интервью всем сразу, вместо того чтобы говорить с каждым журналистом по отдельности, в противном случае мне пришлось бы отвечать на вопросы всю ночь, а на следующее утро нужно было рано вставать и снова отправляться в путь.
И вот мы приезжаем туда, и Шейла не находит ничего лучшего, как объявить: «Позвольте мне представить вам Дэвида Фостера. Он хотел бы продемонстрировать музыкальную композицию, посвященную турне “Человек в движении”».
Умереть можно! Это парень — величина, а мы ведем себя с ним, как будто он какой-то замухрышка.
Дэвид встает и говорит: «Для тех из вас, кто не знает, кто такой Дэвид Фостер, сообщаю следующее: я и есть тот самый композитор, который только что разделил награду «Грэмми» с Лайнелом Ритчи. Кстати, я захватил с собой демонстрационную кассету с записью музыкального отрывка, который я написал, вдохновившись личностью Рика Хансена. А теперь я хотел бы продемонстрировать его вам».
Он вставляет кассету в магнитофон, а тот не работает.
Тут все засуетились, начали пробовать всякую другую технику. Наконец Дэвид достает маленький «уолкмен-сони», который он случайно захватил с собой, а с магнитофоном — два крошечных динамика. Потом он поставил всю эту систему на стол, и вот так мы впервые услышали «Огонь святого Эльма» — столпившись гурьбой вокруг стола вместе с композитором и семью из восьми журналистов, мы пытались кое-как расслышать эту прекрасную мелодию.
В довершение ко всему журналисты накинулись на меня разом и, что называется, прижав к стенке, потребовали отдельных интервью. А что же произошло с нашей идеей «свалки»? Кто-нибудь понимает, что происходит? Понимая, что деваться некуда, я повернулся к Тиму и сказал: «Это работа не для Шейлы. Уволь ее. И немедленно!»