Броненосец выждал, пока он к нему приблизился, и вспрыгнул на перила моста. Потом оглянулся на Ли, а тот уже совсем рядом. Тогда он посмотрел вниз, на воду — до нее было футов 20,— потом снова на Ли, потом снова на воду, и сиганул вниз.
Минуты две мы смотрели с моста, перегнувшись через перила, — все ждали, когда наконец броненосец всплывет. А он так и не всплыл.
«Не огорчайся, — успокаивали мы Ли. — Рано или поздно ты обязательно познакомишься с одним из них поближе».
И вот наступил день — это было 24 июня 1985 года, и от границы между канадской провинцией Британская Колумбия и американским штатом Вашингтон нас отделяли 4 тысячи 700 миль, — когда мы въехали в Майами. Играл оркестр — да, наконец-то в нашу честь впервые играл оркестр, — народ нас приветствовал, а я смог откинуться назад и мысленным взором окинуть наши достижения и просчеты на Первой Фазе путешествия. Мы продирались вперед, буквально сдирая ногти в кровь и постоянно сражаясь — и с дорогой, и друг с другом. Нам пришлось вынести столько боли и ран, что об этом можно написать отдельную книгу. Мы страдали от бессонницы, и, если не считать безупречно надежной поддержки компании «Телефоун пайонирз», нам в пути особенно никто не помогал. Бывало, вся команда целыми неделями работала четко и слаженно, словно швейцарские часы, а случались дни, когда нас можно было сравнить лишь с примитивными ходиками-кукушкой.
И все же мы сумели одолеть такой большой путь. Да, мы смогли пересечь территорию одной из самых больших, могущественных и богатых стран мира и за все это время собрали всего шесть тысяч долларов в наш Фонд Наследия. Но ведь начинали мы фактически на голом месте, не имея ни малейшего представления о том, как распространять информацию о нашем турне, как привлечь к себе внимание; честно говоря мы вообще ничего не знали, кроме того, как толкать колеса кресла-каталки. Но невзирая на все это, слухи о нас и внимание со стороны средств массовой информации постоянно усиливались. О нас стали чаще и лучше писать в местной прессе, временами сообщения появлялись и в общенациональных органах массовой информации — возможно, потому, что теперь мы лучше понимали их потребности и со своей стороны старались их удовлетворить.
Мы постоянно учились — но возникала угроза, что это может обернуться слишком большой ценой для наших личных отношений.
Кое-кто из членов нашего оргкомитета в Ванкувере постоянно дергал меня по поводу контракта — он был еще не готов для подписания накануне нашего отъезда, — и вот теперь контракт догнал меня в пути, однако с весьма значительными поправками. Новый вариант я также не собирался подписывать, и страсти начали разгораться по обе стороны конфликта. Из оффиса раздавались сетования на то, что мы не заполняем бланков с ежедневными отчетами, которых они от нас требовали, но, если бы мы их заполняли, это могло поглотить большую часть дня у каждого из членов команды. Тогда они перестали переводить нам деньги на повседневные расходы. Однажды Тиму даже пришлось брать в банке аванс под свою кредитную карточку «Виза», чтобы было на что жить. «Тыловики» все время твердили нам, что жить надо на пожертвования, поступающие в пути, и продолжать идти вперед, уповая на то, что ситуация постепенно изменится к лучшему, однако все это полностью противоречило публичным заявлениям, которые мы делали перед стартом.
Кроме того, мои отношения с Тимом натянулись до предела.
С какого-то момента его сердце больше не принадлежало нашему турне. Хотя он этим не отличался и прежде. Он сам много раз говорил: «Я здесь вовсе не из-за каких-то высоких целей; я здесь только ради Рика». Действительно, он отправился с нами, потому что был моим другом. Мы провели бок о бок целых восемь лет, где только не путешествовали, когда я отправлялся на различные соревнования инвалидов-колясочников. Мы стали почти что как братья. Поэтому было совершенно естественно, что он отправился со мной и на этот раз.
Но ему пришлось справляться с менеджерскими обязанностями, а к этому он был совершенно не приспособлен. Тим был слишком добрым парнем: он хотел быть закадычным другом со всеми ребятами сразу. Но невозможно дружить с людьми и одновременно ими руководить. Это его все больше угнетало. Он продолжал твердить себе, что все это постепенно пройдет. Однако противоречие это лишь усиливалось, что еще больше подавляло его и привело к обострению отношений между ними.