– Прямо цирк, – похвалил я.
Но она мою похвалу пропустила мимо ушей.
– Слышал, как стреляет?
– Что стреляет?
– Не знаешь? Током стреляет. Я когда гребешком причесываюсь – стреляет и когда снимаю штаны – стреляет. Мам, почему без проводов стреляет?
– Потому что синтетика.
– А что такое синтетика?
– Надевай скорее рубашку, не стой раздетая. Сколько я с тобой буду возиться, – рассердилась мама Рита.
– А я хочу чаю, – захныкала девочка. – Я хочу чаю.
– Готовлю, готовлю я тебе чай, – отозвалась с кухни баба Валя.
– Избаловала тебя твоя бабушка, – недовольно заметила мама Рита. – Никто на ночь глядя чай не пьет. – Она укутала дочь пледом и посадила в кресле, как куклу. – Сиди жди.
Алла сразу перестала хныкать и улыбнулась мне, довольная, что ей удалось отвоевать еще несколько минут бодрствования.
– Почему синтетика, дядя Эй? – спросила она, возвращаясь к прерванному разговору об электричестве.
– Что почему?
– Мама говорит «синтетика», а ты что говоришь?
– Я молчу.
– Почему молчишь?
– Потому что с тобой невозможно разговаривать простому советскому человеку. Каждый твой вопрос требует специальных знаний. Чтобы ответить, почему в твоих штанах стреляет электричество, я должен завтра пойти в библиотеку и заглянуть в учебник физики. А в раздевалке – очередь. И в читальном зале не сразу свободное место найдешь. Что прикажешь делать? Я же не энциклопедия. И мама твоя не энциклопедия.
– А Леля?
– И Леля тоже не энциклопедия.
– Ладно, не ходи, – пожалела меня Алла. – Я завтра у Дениски спрошу. Он все, все знает, даже про динозавров.
– Что еще за Дениска?
– В садике у них появился мальчик, – сказала мама Рита. – Мы теперь только и слышим по каждому поводу: Дениска, Дениска.
– Да, мама, он все, все знает. У него папа – пожарник.
Появилась наконец из кухни баба Валя с чаем. Она отлила из стакана в блюдечко и поднесла к губам внучки.
– Попробуй, горячо?
– Нет.
Отпила несколько глотков и развела удивленно руками, приглашая всех нас полюбоваться на блюдечко с чаем в руках бабы Вали:
– Не горячо, а пар идет.
Мир продолжал удивлять нашу девочку, и я подумал, что только изучением жизни пауков не отделаюсь. Придется, видно, заняться и паром, и электричеством.
Дениска
Итак, у всех нас, взрослых людей, отвечающих на Аллочкины «почему», появился соперник – Дениска. Очень скоро он приобрел просто угрожающее влияние на нашу девочку. Я забежал вечером передать бабе Вале палочку дрожжей, которую ей послала баба Ната. Приближался праздник 7 Ноября, и на Никитинской к этому дню собирались испечь пирог с яблоками. Баба Валя улыбнулась и сказала:
– Вот спасибо.
Мама Рита тоже улыбнулась, но потом все же сказала:
– Стоило из-за этого приезжать из Березовой рощи.
Аллочка не улыбнулась и ничего не сказала. Она зажмурила один глаз, другой раскрыла так широко, что он стал бессмысленно пялиться на меня, перекосила рот, собрала складками нос.
– Что такое? Что такое? – ужаснулся я.
– Спроси, спроси у нее, – грустно попросила мама Рита. – Я не могу смотреть на такое безобразие. Я устала с ней бороться.
– По-моему, ты неправильно себя ведешь, барышня, – начал я по просьбе своей сестры отчитывать девочку. – Вместо того, чтобы сказать что-то веселое, приятное, ты мне показываешь бог весть что.
– Это ты себя неправильно ведешь, – крикнула она, закрыв второй глаз, и широко и бессмысленно раскрыла первый. – Ты должен сказать: «Хорошая рожа».
– Ужасная рожа.
– Нет, ты должен сказать: «Хорошая рожа». А я скажу: «На кого похожа?» А тогда ты скажешь: ужасная или не ужасная. А так не по правилам.
– Алла, прекрати сейчас же, – потребовала мама Рита.
– Нет, подожди, – остановил я ее. – Кто же научил тебя этим правилам?
– Не скажу.
– Разве это секрет?
– Секрет – не секрет, а не скажу. Дениска – вот кто.
Разговаривая со мной, она показывала одну рожу за другой. И при этом искоса поглядывала в трюмо, рядом с которым я стоял, контролировала себя.
– Восемь, – сказал я.
– Что восемь? – не поняла баба Валя.
– Твоя внучка мне показала восемь различных рож
– А Дениска, знаешь, сколько может показать? Двадцать пять – вот сколько. Такие смешняцкие рожи – обхохочешься.
– Прямо не знаю, как ей запретить кривляться. Мы с бабой Валей просто бессильны перед этим бедствием.
– Нет, мамочка дорогая, нечего запрещать, Луфинесу можно, а нам нельзя? Да?