Я наскоро пытаюсь себя ощупать. Тело саднит и болит считай везде, но это от бега и падения. Руки-ноги двигаются, дышать могу, кашля нет, крови особо не нащупывается. В голове лишь слегка звенит. Вроде цел. Ничего не вижу, но так шахта давно заброшена. Откуда здесь свету взяться? Стоп. У меня был коробок спичек.
Огонёк кажется почти нестерпимо ярким. Но это хорошо. Я могу видеть. Надо попробовать выбраться. Скорее всего они решили, что меня убило гранатой и ушли.
Выбираюсь за поворот и упираюсь в груду камней, из которых торчат обломки прогнившей крепи. Взрывом обвалило потолок. Скверно. Пламя обжигает пальцы, я с чертыханием выбрасываю спичку и трясу в темноте рукой. Попробуем идти в другую сторону. Там вроде был туннель. Может он выведет на свет?
Если в итоге он и ведёт наружу, то очень не сразу. Бреду уже долго. Часто наощупь - стоит экономить спички. К счастью боковых штреков нет, так что сбиться с пути некуда. Хуже, что воды тоже нет. В шахте сухо и душно. Хочется пить. Не думал, что под этими пыльными, выжжеными солнцем, холмами такие пещеры. Интересно, кто и когда их вырубил? Не монгольские же ханы?
Вспомнился Кольридж.
Где Альф бежит, поток священный,
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный.
Впадает в сонный океан.
Не скажу про океан, но вот поток священный был бы весьма кстати. Или хотя бы просто ручеёк. Да и лужа бы сошла.
Вдруг ощущаю, что и без спички могу что-то разглядеть. Поднимаю руку и шевелю пальцами. В полумраке движутся их чёрные силуэты. Ура. Похоже, я угадал. Туннель ведёт на свет.
Проход завален крупными обломками, но вполне можно протиснуться. Лучи падают отвесно сверху. Судя по всему, обвалилась часть туннельного свода, образовав идущий к поверхности узкий разлом. Приглядываюсь - вряд ли можно будет вылезти. Скверно.
- Не подходите, я буду стрелять!
После тишины подземелья голос кажется неожиданно пронзительным и громким. А может он и действительно такой высокий. В полумраке виднеется ствол и барабан, с медными рыльцами патронов. Карманный дамский револьвер. Его водит из стороны в сторону чуть не от стены до стены.
- Я не шучу!
Голос женский. Я поднимаю руки.
- Не стреляйте. Я безоружен.
- Это ничего не значит. Я знаю, что беглецы - штурмовики и гвардейцы. Самые отпетые. Головорезы. Вы же не думали, что я не узнаю ваш мундир?
Я окинул взглядом едва прикрывавшие меня изорванные, запылённые лохмотья неопределённого цвета.
- Честно говоря, это меня удивило... Я бы точно не узнал.
- Не пытайтесь заговорить мне зубы. Если что - я сразу стреляю!
Приглядываясь могу различить за револьвером забившуюся в угол фигурку в походном жакете с пробковым шлемом и юбке для верховой езды. Правая нога в высоком ботинке нелепо отброшена в сторону. Испуганное бледное лицо напоминает маску без губ, с одними широко раскрытыми глазами. Сжимающие револьвер руки дрожат и ходят ходуном. Если она в меня и попадёт - только случайно. Или рикошетом. Стрелять в заваленной камнями тесной пещере - не самая лучшая идея.
- Я так понимаю, вы сюда упали? - не опуская рук, киваю на пролом над головой.
- С чего вы взяли?
- Ну... а как ещё вы могли здесь оказаться?
- Просто... просто гуляю.
Я не сдержался и фыркнул.
- А что вы смеётесь?!
Девушка сперва нахмурилась, потом замолчала, и её саму стал разбирать смех.
- Перестаньте меня смешить, или я не смогу в вас попасть...
- В этом и заключался мой коварный замысел. Что у вас с ногой?
- Я... она... а с чего вы вообще взяли, что у меня что-то с ногой?
- Если бы с ней всё было нормально, не думаю, что вам было бы удобно так сидеть.
- Я... я её немного ушибла, - девушка чуть заметно прикусила губу.
- Боюсь, что вы могли её сломать. Если так - то вы поразительно мужественно держитесь.
- И что с того?
- Если вы уберёте револьвер, я мог бы попробовать помочь... Если что - меня зовут Танкред.
- Странное имя...
- Есть немного. Так как насчёт револьвера?
Девушка колебалась.
- А вы на меня не броситесь?
- Я похож на того, кто может броситься на раненую девушку?
Она скептически окинула взглядом мою помятую фигуру.
- Ещё как.
- Ну ладно. Тогда могу только пообещать, что бросаться не буду.
- Хорошо, - девушка уронила руки с револьвером и бессильно откинулась на каменную стену.
Нога была вывернута и рассечена чуть выше щиколотки. Стопу защитил жёсткий высокий ботинок. Я подобрал валявшийся среди камней деревянный стек и начал отдирать полосу ткани от полы мундира.
- Что вы делаете?
- Шину, - я свернул в клубок импровизированный бинт, - и отложите подальше револьвер, пожалуйста.
- Это ещё зачем?
- Я попробую вправить. Это может быть очень больно. Вдруг вы случайно выстрелите...
- Боитесь, я вас застрелю.
- Не боюсь. Но вот вторую ногу себе прострелите запросто...
- Надеюсь, вы знаете, что делаете, - она оттолкнула от себя оружие.
- "Я тоже надеюсь" - подумалось мне.
Дальше по проходу было ещё несколько провалов, поэтому идти было не так темно, как вначале.
- Кстати, меня зовут Вероника. Можно просто Ника...
- Странно, я думал будет Вера.
- Это было бы слишком банально...
- А вы любите оригинальность? И пожалуйста, держитесь крепче, но при этом старайтесь меня не задушить.
- Я стараюсь, но вы постоянно спотыкаетесь...
- Это возмутительно, но никто не нашел времени здесь подмести. Постоянно что-то попадается под ноги.
- Вы всегда такой многословный.
- Нет, только когда несу красивых молодых женщин.
- Я могу идти сама...
- Не можете.
- А вдруг это просто вывих?
- Может быть. Но идти по этим камням вы всё равно не сможете...
- А вы правда были... ну... этим?
- Отпетым головорезом?
- Нет. Гвардейцем.
- Не был. Я штурмовик.
Вероника замолчала.
- Надо сделать привал.
Она разжала руки и сползла на пол, охнув, когда зацепилась больной ногой.
- Я думала, вы гвардеец.
Я молча кивнул. Дыхания на ответ уже не хватало. Последние полчаса шахта шла на подъём.
- Вы такой галантный. Вы должны были быть именно гвардейцем, а не штурмовиком...
Я пожал плечами.
- А кем вы были до войны? - не унималась девушка.
- Студентом-неудачником.
- Я так и подумала...
- Что неудачником?
- Что студентом. А вы от природы такой язвительный?
Я понял, что действительно вёл себя уж слишком раздражённо. Понятное дело, с раненой девицей на руках о побеге можно больше не думать. Но не мог же я её просто бросить? Или мог? Война меняет человека. Каждого. Просто никому не дано предугадать, как именно. Я видел, и как домашние, милые и глубоко интеллигентные мальчики превращались в умелых хладнокровных убийц, и как записные храбрецы бросались на дно окопа и цеплялись за всё подряд, только бы унтер не вытащил их за бруствер. А насколько изменился я? Во что превратился за проведённые на фронте годы бывший гимназист и завсегдатай школярных забав и приключений?
- Простите. Сейчас я передохну, и мы пойдём дальше. Судя по запаху скоро должен быть выход.
Вероника принюхалась.
- Это и есть "запах свободы"? Я бы сказала, что какой-то прямо-таки конюшней пахнет. Или хлевом.
- Не думаю. Просто какие-то звери. Но раз звери, значит, где-то недалеко есть выход.
- Ой! - Ника испуганно моргнула, - я забыла револьвер. Там, во время перевязки.
- Ну забыли, значит, забыли, - револьвер благополучно лежал у меня в кармане, но девушке совершенно необязательно было об этом знать.