Тема: Игрек/пятница (3)
Сегодня утром сеанс прошел ужасно. И целиком по моей вине. Начала разговор, предъявив Игреку ультиматум: сказала, что если он не желает говорить о причинах обращения к психоаналитику, то я не желаю продолжать наши сеансы. Сделала я это только для того, чтобы он понял, что очень затрудняет мне работу, и наконец рассказал о своих проблемах. Сначала он отреагировал более или менее спокойно: усмехнулся и поинтересовался, с какими проблемами мне обычно приходится иметь дело. Я ответила, что самая распространенная проблема моих пациентов — это состояние тревоги. Он резко отмахнулся: «Тревога не может быть серьезной проблемой. Это типичное состояние современного человека». Я спросила, почему он так считает, и он начал объяснять, как вдруг прервался на полуслове и спросил: «Как вы выглядите?» Я сказала, что вряд ли это имеет значение, коль скоро мы общаемся исключительно по телефону. Игрек: «Для меня это имеет значение». Я заметила, что он умышленно отклоняется от предмета разговора. Он заявил: «Нет, именно это и является предметом разговора (он сделал ударение на выделенных словах). О чем бы я ни пожелал говорить, это будет нашим предметом». Я сказала, что моя внешность к делу не относится. Нет, возразил он, относится. Каким образом, спросила я. Он ответил: «Если вы сейчас это не понимаете, значит, не поймете. С какой стати мне объяснять вам то, что вы просто не способны понять? Почему вы не отвечаете на мой вопрос? Я-то способен понять ответ». Тон его был уверенным и требовательным. Я поинтересовалась, не связан ли этот вопрос с упоминавшейся им героиней Бракко (из «Клана Сопрано»). Он ответил: «Нет, конечно. Забудем об этом». Я объяснила, что выгляжу обыкновенно, у меня рыжие волосы. Игрек: «Понимаете, важно лишь первое. Если вы выглядите обыкновенным человеком, это уже интересно. А какого цвета у вас волосы, мне безразлично. Это как раз не важно. Цвет ваших волос не имеет значения. Вы не понимаете, что важно, а что — нет». Я спросила, считает ли он, что сам выглядит обыкновенным человеком. Он сказал: «Нет, вовсе нет. Ни в коей мере». А как, по его мнению, выглядит обыкновенный человек, задала я вопрос. И тут он без объяснений выключил телефон. Разговор длился меньше десяти минут.
Примечание. Сильно подозреваю, что Игрек привязан к дому из-за своей тучности. Либо из-за какого-то физического уродства — не получил ли он травму при рождении? В срыве сеанса виновата только я. Абсолютно не предусмотрела этот (вполне очевидный) вариант, особенно если вспомнить его анекдот из первого сеанса о мальчике и клоуне. Сегодня я потерпела неудачу. В следующий раз надо быть умнее. На следующей неделе быть умнее. Вики, будь умнее!
Ночью после этого эпизода я получила от Игрека два голосовых сообщения, которые записались на жесткий диск моего офисного компьютера (через телефонную службу Vonage). Ниже помещено содержание обоих сообщений. Такое впечатление, что Игрек читал текст по бумажке. Во время второго сообщения он отклонился от заранее написанного текста — однако сейчас я подозреваю, что он сделал это намеренно, чтобы создать иллюзию импровизированной речи. Оба сообщения были прочитаны им медленно и с выражением. Вдали слышались тихие аккорды ситара. Продолжительность первого сообщения 48 секунд. Продолжительность второго сообщения 222 секунды.
«Добрый вечер, Вики. Это говорит Игрек. Я хочу… хочу извиниться за свое вздорное поведение во время сегодняшнего телефонного разговора. Я понимаю ваши задачи и не знаю, почему я отреагировал так… ну как отреагировал. Я не хочу, чтобы наши отношения испортились. До сих пор мне нравились наши занятия. На мой взгляд, они проходят исключительно хорошо. Я уже пытался работать по меньшей мере с четырьмя психоаналитиками, но не с одним из них не общался так долго, как с вами. Мне нравится ваш подход. Серьезно, мне нравится ваш подход. Вы не фанатик диктаторства, вообще не сторонник властности. Вы не возражаете против того, чтобы играть… меньше чем главную — полудоминантную роль во время наших сеансов. Мне это нравится. Это я ценю в вас больше всего. Это то, что (неразборчиво). Так что, надеюсь, мы забудем об этом эпизоде. Я позвоню вам в следующую пятницу, и мы просто продолжим работать. Хорошо? Если вам неинтересно продолжать нашу работу, мы можем обсудить этот вопрос. Я думаю (неразборчиво). Еще раз спасибо. Это был Игрек».
«Вики, это опять Игрек. Так вот… Вы сказали — еще раз напоминаю, это было сегодня утром, по телефону, — что вам нужно знать причины, побудившие меня обратиться к психоаналитику, и что без этого вы не сможете мне помочь. У меня на этот счет другое мнение. Мне не кажется, что это так уж важно. Но раз вы в этом уверены, я готов пойти вам навстречу. Если иначе вы не можете работать со мной, предлагаю вам следующий компромисс. Как я уже сказал, я очень ценю ваш подход. Но вы должны примириться с тем, что никогда по-настоящему не поймете мои причины, что бы я ни сказал вам о себе. Вы никогда полностью не поймете мои проблемы. Я понимаю, вам, как профессионалу, с этим трудно смириться. Вы рискуете утратить уверенность в себе. Собственно, дело в том, что… в возрасте двадцати с лишним лет я работал в одной из самых передовых областей науки. Я понимаю, это звучит (неразборчиво), но только этим я могу объяснить свои затруднения. Говоря простым языком, я имел дело с проблемой отражения световых волн от биологического (неразборчиво), хотя это никому ничего не говорит, как и вам, конечно. Вообще-то я бы посоветовал вам вообще не думать о взаимосвязи научных занятий с моим состоянием. Вам нужно только знать, что благодаря моим научным познаниям мне довелось совершить кое-какие неблаговидные, сомнительные поступки… Хотя нет. Позвольте мне выразиться иначе. Я должен перефразировать эту мысль. Благодаря моим научным познаниям в биологии я совершил кое-какие поступки, которые могут быть восприняты обществом как предосудительные. Хотя с точки зрения здравого смысла в этих поступках нет ничего сомнительного. Я не вижу в них ничего подобного. И думаю, они не покажутся таковыми ни одному рассудительному человеку. Я рассматриваю свои действия как положительные. Но я знаю, что общество со мной не согласится. Я отдаю себе отчет в том, что обычные люди оценят мои действия как преступление. Но это уж их дело. Их понятия о зле меня не касаются. Но поскольку все мы воспитаны в одном обществе и поскольку я, сам того не желая, усвоил многие недостатки, присущие остальным, я не могу не испытывать чувство вины за свои действия. Не саму вину, ибо я точно знаю, что не сделал ничего дурного. А чувство вины. Я испытываю именно чувство вины. И оно так же разрушительно для здоровья, как и сама вина. Вот о чем мне необходимо говорить с вами. Я хочу научиться справляться с этим чувством. А еще мне нужно, чтобы кто-то объективно взглянул на мои действия и сказал мне то, что я и так знаю, а именно что я не сделал ничего дурного. Я уже сказал — умом я все это понимаю. Мне нужно осознать это эмоционально. Вот с этого в следующий раз мы и начнем. Спокойной ночи, Вики. Это опять был Игрек».
2
Звонки поступили в субботу в 2:55 и 3:03. Оба разговора записаны в субботу, 22 марта, в 8:55.