Гай был одет в повседневное.
– У меня в следующем месяце открывается выставка абстрактных фигур, – сообщил он Ферди и Ларри. – Буду рад видеть вас обоих в галерее.
– А чем Ферди не абстрактная фигура, – сказала Наташа, шлепнув его набитое пивом брюхо теннисной ракеткой.
– Зато он блестяще оперирует абстракциями, – резко отпарировал Лизандер, видя боль в глазах Ферди.
Зная, как резко контрастирует его белая могучая фигура с загоревшим лицом, Гай не торопился переодеваться, пока не увидел Раннальдини в жутко дорогой кремовой рубашке для поло, в шортах, демонстрирующих коренастые, загорелые как орех ноги и сногсшибательный, отделанный терракотою пиджак кремового цвета, накинутый на плечи. Никакая жара на Раннальдини не действовала. «Его закалил огонь ада», – кисло подумал Гай. Да еще этот чертов Лизандер, с похмелья, видимо, позаботился только о том, чтобы натянуть тренировочную майку да потертые шорты.
В отличие от Джорджии Лизандер не радовался дню. Не будучи женатым, он не имел привычки скрывать свое самочувствие или настроение. Он был раздражен тем, что не может поцеловать Джорджию и сказать, как восхищается ею. К тому же она предупредила его, что именно сегодня он должен быть осторожнее, чтобы Флора ничего не заподозрила. У собак Лизандера был свой взгляд на это дело. Выскочив из «феррари», они с шумом помчались к Динсдейлу. Мегги стала трепать его длинные уши, Джек журил за то, что не виделись уже целых восемнадцать часов, а затем они все вместе исчезли в лесу.
К тому времени, как все приглашенные собрались, часы пробили три раза. Наташа, мелькая черной косой, разминалась вместе с Мериголд, Ларри и привычно сильным во всем игроком, Гаем. В этот момент к зрителям попыталась незаметно присоединиться Китти. Но ее планы были сорваны Сесилией.
– Китти, я еще ни разу не видела тебя в шортах, да и прическу ты изменила. Дай-ка полюбоваться.
И все уставились на нее.
– Размер твоих бедер пугает, как гром и молния, – запела Наташа.
Заметив равнодушное раздражение Раннальдини, Китти захотела повернуться и убежать. Но подошедший с корта Гай еще больше ухудшил ситуацию.
– Молодчина, выглядишь потрясающе. Нам тебя так не хватало утром, не правда ли, Перси? А ты пропустила великолепную проповедь.
– Китти, дорогая, чем связываться с Сесилией, – прошептал Мередит, мило выглядящий в лиловых шортах и белой шапочке на манер Кристофера Робина, – уж лучше быть заживо замурованным. Тебе сейчас нужно всего лишь немного горячей воды. И уж Гермионе не попадись.
– Manaccia, – выругалась Сесилия, выплевывая сливовую косточку.
Мериголд и Джорджия обменялись взглядами, полными ужаса.
«Я не перенесу это», – подумала Китти.
– Черт побери, – пробормотала Флора. – Она простит это Раннальдини, но не мне.
Гермиона появилась из леса по той самой тропинке, которая опять была прорублена к ее дому. Она шла, тяжело попирая выброшенные красные георгины, словно богиня в поисках яблок, очаровательная в плиссированной белой тунике, оставляющей одно плечо обнаженным. Ее сияющие темные кудри были соответственно украшены розовой тесьмой, оттеняющей румянец глянцевитых загорелых щек.
– Привет, Молодчина, – крикнула Гермиона, не обращая внимания на остальных женщин, а затем обратилась к Раннальдини: – Добрый день, маэстро, извините за опоздание.
– Прыг-скок, прыг-скок, не останавливайся, – прошептал Лизандер Ферди. – Как ты думаешь, не собирается ли Раннальдини заняться с нею тренировкой у теннисной сетки?
И мучительно стараясь сохранять серьезность, он исчез в лесу.
За Гермионой, неся ее сумку и ракетки, шел Боб, как обычно, улыбающийся, элегантный в старомодной белой фланели, подтяжках и шляпе, скрывающей его усталые глубоко посаженные глаза.
«Да ведь он по-настоящему красив», – подумала Рэчел.
Сесилия, которая терпеть не могла Гермиону, не выдержала:
– Нам лучше начать, Раннальдини, а то мне завтра к десяти часам надо быть на студии.
И она запела по-немецки «Мне так хорошо» из первого акта «Фиделио», подчеркивая, что она, а не Гермиона получила партию Леоноры.
Сверкнув злобным взглядом, Раннальдини стукнул по столу рукояткой ракетки.
– Добро пожаловать на наш турнир. У нас здесь все попросту. Нас шестнадцать человек. Мы поделены на две группы, по четыре пары в каждой. Первая группа играет на этом корте. Вторая – на корте за углом. То есть на каждом корте будет сыграно по шесть сетов, затем мы быстренько перехватим чайку, а потом финал, где встретятся лучшие пары из каждой группы и сыграют три сета.
– Затем соответствующий ужин, на котором каждый выпьет столько шампанского, сколько ему представляется возможным в воскресную ночь, а затем пара, проигравшая больше всех матчей, разденется и обнаженными прыгнет в бассейн. Раннальдини греховно улыбнулся:
– И будет звонить колокол наказаний.
– А кто с кем играет? – спросил священник, пристально глядя на Лизандера.
– Я к этому подхожу. Мужчина, вытянувший самую длинную соломинку, первым выбирает партнершу, тот, кто выберет покороче, выбирает вторым и так далее.
Подошла Наташа с соломинками и пошла по кругу. Лизандер, все еще боровшийся с приступами смеха, лениво протянул руку, и Наташа постаралась, чтобы он коснулся ее руки.
– Счастливый в любви, ты выбираешь первый, – сказала она, когда он вытянул самую длинную соломинку.
Лизандер оглядел взволнованные ожиданием лица: Флора раздувалась от сексуальности; Наташа горела обещанием; Гермиона излучала уверенность – конечно же, он выберет меня; Рэчел пыталась казаться равнодушной, но глаза говорили о другом; Мериголд улыбалась Ларри, названивавшему из автомобиля в Японию; Сесилия поднимала розовую юбку с разрезом: «Я ведь волную тебя больше других», – говорил ее жаркий долгий взгляд; и прощающая все Джорджия, дорогая, любимая, а сейчас еще более любимая, потому что выглядит усталой и не в лучшей своей форме. А за спинами, пряча свои пунцовые, как красные георгины, пухлые ноги и возвышаясь свалянной перманентом прической, взмокшая от постоянных хлопот, раболепно стояла Китти. Очень белая рубашка и плиссированные шорты обтягивали крупные груди и зад. Умирая от унижения, она рассматривала ракетку зная, что уж ее-то выберут последней. «Если я выберу Китти, Джорджия будет довольна», – подумал Лизандер.
– Я хотел бы играть с Китти, – объявил он.
– С кем? – недоверчиво переспросил Раннальдини.
Улыбаясь и думая, что ослышалась, Джорджия подвинулась поближе.
– Я сказал, что хотел бы играть с Китти, – твердо произнес Лизандер. Подойдя к ней и обняв ее за плечи, он увидел глаза, плавающие в слезах за невероятно сильными стеклами.
– Спасибо тебе, – пробормотала она.
– Суд Париса, – прошептал Боб, – прошел справедливо.
Ферди был вне себя от ярости.
– Ты здесь для того, чтобы вернуть Гая Джорджии, – прошипел он.
– Как прекрасно воспитан Лизандер, – громко проговорила Гермиона. – И каждый, кто скажет, что нынешняя молодежь имеет дурные манеры, не знает о чем говорит.
Джорджия разозлилась. Особенно после того, как священник, у которого была вторая соломинка, заметивший ее близость с Лизандером, выбрал ее в партнерши. Она еще более разозлилась, когда Гай, освобожденный от обязанности в качестве «оплота надежности» выбирать Китти, привел в бешенство всех мужей Парадайза, выбрав Рэчел. Однако злее всех была Наташа, когда ее выбрал Ферди, тут же еще больше покрасневший и вспотевший.
– Я не хочу, чтобы у меня под глазами были черные отметины, – захихикал Идеальный Хомо, – потому я выбираю Флору.
– Вот и я тоже, – проворчал Боб. Не обращая внимания на взбешенную Гермиону, он выбрал Мериголд.
Ларри выбрал Сесилию, потому что Гермиона накануне прислала ему разгневанное письмо с требованием аванса.
– Мужчины боятся играть с женщинами – сильными игроками, – проговорила Гермиона вдогонку Раннальдини, который, вытянув самую короткую соломинку, побрел на второй корт.