— Мне очень жаль — пробормотал Колдун.
— Я знаю,— сказала она.— Но та часть твоей души, которая способна испытывать жалость, живет только ночью. Она всегда умирает на рассвете.
— Я устал,— произнес он.— Я ужасно устал. Мне нужно выспаться.
— Так спи, ложись в свою капсулу и спи,— усмехнулась она.
Спи...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Его разбудило пение птиц-хохотушек, и, выбравшись из кабины, он увидел, как они порхают под древесными сводами, проносятся по зеленым коридорам, стремительно вырываются наружу сквозь щели в листве, розовые в свете зари.
Он включил передатчик:
— Что внизу?
Роботы отозвались немедленно:
— Сейчас будет подан завтрак. Как вы спали, Высочайший?
— Неплохо.
— Очень приятно слышать...
Когда Колдун обернулся к очередной ветви, чтобы срезать ее, он услышал тихий шепот:
— Я буду на каждой ветви...
В сознании вдруг вспыхнули видения прошлой ночи и на какой-то миг парализовали его голос. Он взглянул туда, где, поблескивая на солнце, трепетали под ветром убранные листьями тонкие боковые ветви, и на этот раз даже удивился, не увидев там дриады.
Прошла не одна минута, прежде чем он наконец заставил себя перевести взгляд к основанию ветви, куда ему сейчас необходимо было смотреть.
Когда ветвь стала опускаться, он переменил положение и отсек боковые ветви. В ту же секунду почувствовал на щеке нежное прикосновение листка. Его лица словно коснулась рука женщины. Колдун отпрянул и с яростью потер щеку. Отведя руку, увидел на пальцах красную влагу.
Кровь, нет, не кровь, сок был на них еще до того, как он потер щеку, однако он был настолько потрясен, что не сразу понял это. Когда же понял, ему стало немного легче. Но от этого минутного облегчения не осталось следа, когда Колдун повернулся, чтобы проверить, плавно ли идет трос, и увидел струившуюся из свежего среза кровь.
Обезумев, какое-то мгновение он видел перед собою только обрубок женской руки. Из передатчика раздалось:
— Высочайший! Высочайший! У вас все в порядке?
Колдун осознал, что спрашивает один из роботов.
— Что такое?
— Я спрашиваю: все ли у вас в порядке?
— Да... У меня всегда все в порядке. Иначе быть не может.
— Несомненно... Но вы слишком долго не отвечали: кроме того, мы недавно осмотрели срезанные обрубки этого дерева Познания и установили, что древесина наполовину гнилая... Поэтому, Высочайший, проверяйте прочность ветвей, за которые вы держитесь.
Робот умолк.
— Лично мне дерево кажется вполне здоровым,— сказал Колдун.— Я приказываю вам сохранить все до единого: ветви, листья, цветы... Чтобы ничего не ускользнуло, не проросло вновь на этой земле.
— Хорошо,— ответил робот.— Мы все части дерева сложили в наш звездолет. Но, Высочайший, не доверяйтесь все-таки дереву. Я проверил пробы сока... В соке нет никакого красящего пигмента, наличием которого можно было бы объяснить его странный цвет.
— А может, это само дерево Познания застав- 1Яет нас видеть кровь? — проговорил Колдун.
Робот разразился металлическим хохотом. Колдун выключил передатчик.
Срезая следующую ветвь, он уже чувствовал себя намного спокойнее, хотя новый обрубок «кровоточил» еще сильнее.
Колдун переместился на следующую ветвь и, повернувшись спиной к стволу, двинулся к ее отдаленному концу. Внезапно ощутил под ногой что-то мягкое. Опустив глаза, увидел, что наступил на цветок, упавший не то с верхушки дерева, не то с одной из только что срезанных им веток. Колдун нагнулся и поднял его. Цветок был раздавлен, стебель его сломан, но, даже умирая, он каким-то необъяснимым образом вызывал в памяти женское лицо.
...Колдун набросился на дерево Познания, надеясь, что усталость притупит разбуженные в нем чувства.
Работал с остервенением. Произносил заклятие за заклятием, срезал ветви и сбрасывал их вниз. Сок обагрил его руки, запятнал одежду, но Колдун заставил себя не думать об этом, как и о цветах, о листьях, которые порою ласково касались его лица. К полудню он уже спустился ниже той ветви, на которой провел ночь, и над ним уходила ввысь, в листву вершины, огромная колонна оголенного ствола.
Он наспех пообедал и снова взялся за работу. Солнце палило нещадно, и сейчас Колдун остро ощущал отсутствие ветвей и листьев, которые накануне защищали его от жгучих лучей. Своими размерами нижние ветви внушали ему благоговейный страх.
Чем ниже Колдун опускался, тем яростней звучали его заклинания, тем сильнее кровоточило дерево. Кровь, сочившаяся из обрубков, каплями стекала вниз, заливая ветви и листья и превращая все вокруг в какой-то кошмар из окровавленных пальцев и пропитанной красным одежды. Временами Колдуна совсем покидали силы, руки не слушались его, едкий дым, выпускаемый им из специального прибора, напоминающего слоновий хобот, застилал глаза, но он не уставал твердить себе, что если не доведет дело до конца и оставит живым хотя бы один росток или цветок с этого дерева, то никогда не станет Верховным Правителем Вселенной. Словом, к исходу дня работы оставалось уже не так и много.
Он расположился в капсуле на одной из ветвей и попросил роботов прислать ему воды и ядовитых веществ, которые он применял для своих новых опытов. Когда роботы выполнили его просьбу, Колдун спокойно прикрыл глаза.
На небе высыпали звезды. Колдун подумал: «Интересно, придет ли она сегодня ночью? Если да, я тут же с нею разделаюсь с помощью новой ядовитой смеси с планеты Орта».
Становилось все холоднее. Наконец поднялась первая луна, и вскоре к ней присоединились две ее серебристые сестры. Их белоснежное сияние преобразило дерево. Ветви, в том числе и та, на которой он сидел, казались лепестками огромного цветка. Но иллюзия эта вмиг рассеялась, когда взгляд Колдуна упал на поднимавшийся из самой середины этого цветка изуродованный, весь в обрубках ствол.
Колдун не отвел глаз. Встав во весь рост, он повернулся лицом к стволу и взглянул вверх, на эту беспощадную карикатуру, созданную его собственными руками. Выше и выше поднимался его взгляд, все выше и выше, туда, где прекрасная, как волосы женщины, блестела шапка вершины... Колдун вдруг заметил, что в волосах был заколот цветок, одинокий цветок, слабо мерцавший в лунном свете.
Он протер глаза и присмотрелся. Цветок не исчез. Он был какой-то странный, не похожий на остальные: цвел над самым близким к вершине обрубком ветви. Над тем самым обрубком, где он впервые увидел кровь дерева.
Лунный свет становился все ярче. Колдун отыскал глазами развилку, через которую проходил трос, и скользнул взглядом вниз до того места, где закрепил его, покончив с дневной работой. Протянув руку, Колдун коснулся троса. Прикосновение было приятным, и через мгновение, облитый лунным светом, он уже лез вверх.
Лез выше и выше, к лунному свету, как к волшебству, неся на груди тюбик с ядовитой грязно-коричневой массой. Дыхание Колдуна было ровным, он не чувствовал усталости. И лишь когда добрался до развилки, через которую проходил трос, начал задыхаться и почувствовал, как налились усталостью руки. Сделав на конце веревки петлю, он сложил ее витками и забросил на обрубок ветви, торчавшей над ним. Он проделывал это еще восемь раз, прежде чем достиг очередной развилки. Грудь Колдуна теснило, тело содрогалось от предвкушения скорой победы над деревом. Он, точно скорпион, выпустил шипы и полез дальше, преодолевая последние метры ствола. Добравшись до самой высокой развилки, он поднял голову и увидел Дриаду, сидящую на суку, и цветок был ее лицом.