Но бесподобный мистер Смит и своё жильё превратил в кошмар. Во-первых, поражало гулкое эхо, гулявшее по нескончаемой анфиладе комнат. Стрельчатые окна, украшенные витражами, походили на бойницы древних замков, какими их нарисовал бы талантливый, но не отягощённый эрудицией двенадцатилетний гений.
Свет, куда бы Эйприл ни скользнула взглядом, оказывался за спиной, словно источник света играл в прятки.
Эйприл чуть замешкалась, рассматривая коллекцию оружия: от первобытных каменных топориков до небольшого лазера, – и тут же чуть не потеряла из виду парочку.
Круглый зал, куда заторопилась Эйприл, с окнами, забранными железной решёткой, освещался пламенем камина. Причём окна располагались и па потолке, похожие на иллюминаторы. Эйприл огляделась. И тут же впилась зубами в собственную руку, сдерживая крик. Спину окатило холодным потом. Эйприл чувствовала, что сейчас её стошнит. На стене, прикреплённое кожаными ремнями, висело тело девушки лет восемнадцати. Эйприл пригляделась: муляж был похож на живого человека. Нелепая гипсовая кукла – и все-то! – Странные фантазии у мистера Р. Смита, прошипела Эйприл, рассматривая электронную игрушку, имитирующую человеческое тело, покалеченное и изуродованное.
Кукла, запрограммированная на чужое присутствие, застонала и оскалила мелкие острые зубки.
Эйприл, сдерживая отвращение, опрометью бросилась прочь. Сейчас ей уже не хотелось приключений – она готова была дать обет не высовывать носа, даже если рядом будет гореть: мистер Смит нуждался в консультации психиатра! И здоровенного полицейского!…
Время от времени в газетах и на телевидении возникала шумиха: электроника достигла того уровня, когда человек, не угрожая окружающим, мог воплотить в реальность самые грязные свои помыслы и желания. Достаточно заказать игрушку. Её могут сделать в виде нелюбимого начальника или склочной жены. Вначале новинку приняли: уровень преступности резко пополз вниз. Но потом игрушки пришлось запретить: имитация оказалась так сильна, что, вырвав глаз кукле или оторвав ей руку, человек привыкал к мысли: ближний – та же игрушка. Электронные монстры выпустили на свободу кровожадного джинна – человек быстро ли шалея остатков совести.
И вот в соседней квартире Эйприл встречает маньяка. Где гарантия, что однажды Смит не захочет посмотреть, как дёргается и мучается живой человек.
Эйприл метнулась, наверное, перепутав коридоры: она попала в зал, так же скупо освещённый.
Единственным украшением зала был примитивный алтарь в центре. Грубо сложенная из камней пирамида была залита спёкшейся красной краской. Венчал пирамиду светящий желтоватыми бликами человеческий череп. Эйприл догадалась: мистер Р. Смит не был сумасшедшим. Пирамида, залитая кровью, и череп – атрибуты секты сатанистов. Впрочем, сатанисты, по мнению девушки, все поголовно были помешанные.
В зале напротив мистера Р. Смита, присев на корточки, пристроился молодой человек. Лишь рост поражал: даже вот так, сидя, он был головой на уровне со стоящим Смитом.
– Четыре века, говоришь? – незнакомец вытащил из кармана кожаного комбинезона пачку сигарет.
Размяв сигарету в зубах, парень внезапно встряхнул кулаком и выбросил вперёд указательный палец. Тот зажёгся ярко-жёлтым пламенем.
Эйприл попятилась: огонь был настоящим.
Смит глядел с восторженностью барана:
– Ишь, и спичек не надо переводить!
Секта сатанистов в последние годы все смелее поднимала голову, игнорируя общественную мораль. Ходили смутные слухи о сваренных в молоке заживо козлятах, о диких оргиях в пригородах и заброшенных парках.
В слухи не верили. Но куклу Эйприл видела своими глазами. Даже захотелось ещё раз проверить, мучается ли кукла на стене садиста.
– Я рад, что вы пришли ко мне первому, – заискивал Смит.
Хищник растянул губы в улыбке: кажется, именно так у людей принято выражать добрые чувства?
Его явно принимали за кого-то другого. Но Хищник был рад, что, наконец, выбрался из средневековья.
От воспоминаний передёргивало. Хищник столько плутал по лабиринтам времени, побывав в разных столетиях и странах – он устал. И нигде не было ни минуты покоя: где бы ни появился Хищник, струилась кровь, горела в войнах земля. И угнетающая бессмысленность существования. Будь Хищник чуть откровеннее сам с собой, он бы признался, что попросту хочет куда-то приткнуться. Но люди – неугомонны. И Хищник занимался, чем умел: торговал оружием, переворачивая историю. И вздохнул с облегчением лишь тогда, когда в разгар очередной войны учуял призыв из двадцатого века. Столько зла, как двадцатый, не накопили все предыдущие века – и барьер времени треснул, вырывая Хищника из глубин прошлого. Зло – самая мощная сила, которой не противостоять. Хищник не сопротивлялся, когда призыв из будущего потянул его через время. Хищник скользил по лучу зла, как конькобежец по ледовой дорожке, не понимая окружающее и не стараясь понять. Хищник осознал себя живым существом, наделённым разумом, перед дверью этого недотёпы, который сейчас глядит, открыв рот.
Хищник даже не сразу поверил, что источник зла – этот плюгавенький двуногий. Ненависть коротышки оказалась сильнее зла всех войн и эпидемий, державших Хищника во временном капкане. Злоба этой семенящей мокрицы против человеческого рода оказалась мощнее и устойчивей, чем злоба раненой тигрицы, у которой отнимают тигрёнка. Слепое чувство гнева, единственное, которым жил мистер Р. Смит, оказалось даже способно пробить брешь во времени. И Хищник был ему благодарен. Несмотря ни на что, раса Хищников знает долг чести.
Мистер Смит, соорудивший в квартире алтарь дьяволу, с восторгом взирал на своего господина.
– Ты, наверное, – Хищник читал в глазах собеседника, – хочешь немедленно награду?
– Да! – исступлённо рванул на себя ворот пижамы Смит. Пуговицы затрещали и посыпались. Смит трясся мелкой дрожью, тянул руки к повелителю.
– Чего ж тебе дать? – Хищник забавлялся: редко встретишь живое существо, наделённое одной-единственной извилиной.
На Хищника часто смотрели с благоговением. Но всё-таки: не глупость ли вселенская, рассчитывать в этом мире на таких, как ты, достопочтенный Смит?
– Все? Ты дашь, что попрошу? – дрожа от нетерпения, прохрипел Смит.
Эйприл поморщилась: неприятно, когда кто-то унижается на твоих глазах.
– Хоть весь мир требуй, – легкомысленно махнул лапой Хищник, закуривая. За время блужданий среди землян Хищник пристрастился к табаку.
– Хочу! – Смит зажмурился. Набрал воздуха и выпалил: – Хочу быть тобой!
Эйприл нервно хихикнула: Смит предлагает себя поменять на другого! В принципе, возможность такая была: верные жены жертвовали своим сознанием, меняясь разумом с больным смертельно мужем. Матери отдавали остаток жизни детям. Но с чего бы парню, здоровому, как буйвол, меняться с дохляком Смитом?
– О'кей!
Эйприл поразил ответ. Правда, поклонники дьявола менялись и вовсе не тогда, когда хотели спасти жизнь другому, но причина рискнуть своим разумом всегда должна была быть достаточно серьёзна. Эксперименты все ещё продолжались – и велика опасность, что вместо черепной коробки меняющегося ты окажешься беспомощным безмозглым пациентом психиатрической лечебницы.
Эйприл попробовала представить себя на месте парня. Цель сатаниста – достигнуть бездны порока. Но неужели этот молодец в своих извращениях пошёл дальше маньяка-садиста?!
Эйприл терялась. Среди её знакомых бывали разные пороки, мало симпатичные люди. Но ни одного идиота!
Давно следовало выбираться и ч жуткой квартирки. Давно пора сдать сатанистов полиции – пусть разбираются. Но не пускало ощущение чего-то знакомого. В разыгрывающейся перед ней сцене все явственнее проступал второй план.