— Ты видишь корабль? — спросил я рейса.
— Он принадлежит рейсу Халиду бен Мустафе.
— Ты знаешь этого рейса?
— Да, но мы не друзья.
— Почему?
— Честный человек не дружит с нечестным.
— Хм, нечто подобное я подозревал.
— Что?
— Что на борту находится Абрахим-Мамур.
— Увидим.
— Что ты станешь делать, если сандал захочет подойти к борту дахабии вплотную?
— Я должен разрешить им это. Так велит закон.
— А если я не соглашусь на это?
— Что ты собираешься предпринять? Я, рейс своего корабля, должен поступать в соответствии с предписаниями закона.
— А я — рейс своих желаний.
К нам присоединился Исла. Я не хотел докучать ему своими вопросами, но он сам завел речь:
— Кара бен Немей, ты мой друг, лучший изо всех, кого я встречал в жизни. Ты хочешь узнать о том, как Зеница попала в руки египтянина?
— Весьма охотно бы выслушал твой рассказ, но для такого разговора нужны время и внимание, а сейчас не то положение.
— Ты чем-то обеспокоен?
Он еще не заметил гнавшийся за нами корабль.
— Обернись и посмотри на этот сандал позади нас.
Он обернулся, увидел приближающееся судно и спросил:
— У них на борту Абрахим?
— Вполне возможно, потому что рейс этого судна такой негодяй, что вполне мог продаться.
— Откуда ты знаешь, что он негодяй?
— Об этом мне сказал Абу эль-Рейсан.
— Да, — подтвердил тот. — Я знаю этого капитана и знаю его судно. Даже если бы он был очень далеко, я узнал бы его по парусу, сшитому из кусков и многократно залатанному.
— Что мы будем делать? — спросил Исла.
— Прежде всего надо убедиться, находится ли на судне Абрахим.
— А если он там?
— На борт нашего судна он не должен ступить.
Наш судоводитель сравнил скорость сандала и собственного корабля, а потом сказал:
— Он все быстрее приближается к нам. Я прикажу поставить еще один парус.
Сказано — сделано. Но уже через несколько минут выяснилось, что решение лишь оттягивается, но не отменяется. Сандал подходил к нам все ближе и ближе. Наконец он оказался на расстоянии длины корпуса. На сандале убрали один парус, чтобы уменьшить скорость судна. Мы увидели стоящего на палубе Абрахим-Мамура.
— Он там! — сказал Исла.
— Где он стоит? — спросил рейс.
— На самом носу, возле бушприта.
— Этот? Кара бен Немей, что нам делать? Они нас окликнут, и мы должны им ответить.
— Кто, по вашим законам, должен отвечать?
— Я, владелец судна.
— Слушай, что я тебе скажу, Абу эль-Рейсан. Готов ли ты сдать мне свое судно в аренду, пока мы не достигаем Каира?
Капитан удивленно посмотрел на меня, однако сразу же понял, какую цель я преследовал.
— Да, — ответил он.
— И ты, как рейс, должен делать то, что хочу я?
— Да.
— Итак, я владелец?
— Да.
— И ты ни за что не отвечаешь?
— Нет.
— Хорошо. Собери своих людей.
По его команде все собрались, и капитан объяснил им:
— Люди, я говорю вам, что этот эфенди, которого зовут Кара бен Немей, нанял нашу дахабию до самого Каира. Так?
— Да, так, — подтвердил я.
— Значит, вы сможете засвидетельствовать, что я больше не являюсь хозяином судна?
— Мы подтвердим это.
— Тогда идите по своим местам. Разумеется, вы должны знать, что я сохраняю командование судном, так как это приказал Кара бен Немей.
Они удалились, заметно удивленные столь странным сообщением.
Тем временем сандал поравнялся с нами. Капитан, старый, долговязый и очень худой человек с пером цапли на тарбуше, подошел к фальшборту и спросил:
— Эй, на дахабии, кто у вас рейс? Я поклонился ему и ответил:
— Рейс Хасан.
— Хасан Абу эль-Рейсан?
— Да.
— Хорошо. Я его знаю, — ответил он со злорадным выражением лица. — У вас на борту женщина?
— Да.
— Выдайте ее.
— Халид бен Мустафа, ты, наверное, сошел с ума!
— Увидим. Мы швартуемся к вам.
— Этого мы вам не позволим.
— Каким это образом ты не позволишь?
— Сейчас тебе покажу. Посмотри-ка на перо, прикрепленное к твоему тарбушу!
Я быстро поднял ружье, незаметно для него подготовленное мною для выстрела, прицелился и нажал на спусковой крючок. Перо слетело с тарбуша. Даже самое ужасное несчастье не смогло бы так напугать достойного бен Мустафу, как этот предупредительный выстрел. Он дернулся, словно его тощие конечности были резиновые, схватился обеими руками за голову и укрылся за мачтой.
— Теперь ты знаешь, как я стреляю, бен Мустафа, — закричал я ему вслед. — Если твой сандал еще хотя бы минуту останется у нашего борта, я не перо с тарбуша снесу, а вырву душу из твоего тела. Можешь быть уверен в этом!
Угроза подействовала. Он поспешил к рулю, вырвав его из рук вахтенного, и сменил курс. Через пару минут сандал находился уже так далеко от нас, что моя пуля его бы уже не настигла.
— Теперь мы какое-то время будем в безопасности, — сказал я.
— Он больше не подойдет так близко, — согласился Хасан, — но он не выпустит нас из виду, пока мы не пристанем там, где он рассчитывает прибегнуть к помощи закона. Правду сказать, этого я не боюсь. Опасаюсь я другого.
И он указал рукой на воду, и мы сейчас же поняли, о чем он думал.
Уже некоторое время назад мы заметили, что струи воды стремились вперед с большей силой и скоростью, чем прежде, а ставшие скалистыми берега сходились ближе. Мы достигли одной из тех стремнин, более или менее опасных для судоводителей, которые ставят судоходству по Нилу почти непреодолимые препятствия. В таких местах людская вражда должна умолкнуть. Все внимание поглощает природная угроза. Голос рейса громом прокатился над палубой:
— Взгляните, люди, приближается шелляль! [65] Соберитесь и читайте Священную Фатиху!
Люди последовали его призыву и начали:
— Храни нас, о Аллах, от дьявола, побитого тобою камнями!..