– Все равно не вижу причин сокрушаться. По-моему, отказавшись от этой идеи, ты только выиграешь. – Выдержав небольшую паузу, Брюс добавил: – Между прочим, я еще в ходе пресс-конференции заметил некоторое противоречие в твоих словах.
– Какое? – быстро взглянула на него Тереза.
– Сама посуди, отвечая на один вопрос, ты говоришь, что хочешь стать самодостаточной, а на другой – что желаешь быть целостной. Но, по-моему, первое подразумевает ограничение, а второе, напротив, расширение и готовность вобрать в себя как можно больше всего. В том числе и эмоций. И как это совместить?
– М-да… – задумчиво протянула Тереза.
– К тому же мне кажется весьма актуальным то, о чем тебя спросила девушка из журнала «Рок мюзик», – добавил Брюс, пристально глядя на нее.
Она не подняла глаз.
– Помнишь, что она сказала? – спросил Брюс, хотя и без того было ясно, что Тереза прекрасно понимает, о чем идет речь. – Что-то наподобие: а как же любовь? Ведь самодостаточность ее исключает!
– Помню, – тихо произнесла Тереза.
– И что думаешь по этому поводу?
Она скользнула по начавшему постепенно заполняться посетителями залу безразличным взглядом. Ее больше занимали свои мысли.
– Хочешь знать правду? – наконец посмотрела она на Брюса.
Тот с улыбкой пожал плечами.
– Разумеется.
Тереза вздохнула, разговор давался ей нелегко.
– Идея самодостаточности потому и привлекла меня, что не подразумевает любви.
Слегка помрачнев, Брюс спросил:
– То есть ты исключаешь для себя возможность полюбить кого-нибудь?
– Вообще, вникая в суть этой теории, я больше подразумевала свои отношения с Патриком Корбеттом, – сказала Тереза. – Мне хотелось наконец научиться жить так, чтобы воспоминания о былом не терзали меня.
– И что, получилось?
Она грустно улыбнулась.
– Отчасти да, но… Порой мне кажется, что я до сих пор не избавилась от чувств к Патрику. И… – Тереза на миг умолкла, собираясь с силами, прежде чем сказать самое главное. – И я хочу, чтобы ты понимал это.
Брюс замер, вглядываясь в ее лицо.
– Выходит, я угадал? Ты действительно не сможешь полюбить… гм… другого, пока не избавишься от… э-э… эмоциональной привязанности к Патрику?
Тереза вздрогнула. Эмоциональная привязанность! Удивительно, но Брюс тоже употребил это выражение. Не потому ли, что любовью подобное душевное состояние назвать трудно? А под словом «другой» он, вероятно, подразумевает себя.
– Я… – Едва начав, Тереза умолкла, потому что ее горло сковало спазмом. Кое-как справившись с собой, она произнесла с нотками мольбы в голосе: – Я не знаю, Брюс!
Повисло молчание. Оба сидели, не поднимая глаз. Тереза рассматривала тканый рисунок на белой скатерти, которой был накрыт стол. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем она услышала:
– Солнышко, я тоже хочу кое-что сказать тебе.
Подняв голову, Тереза увидела, что Брюс серьезно и пристально смотрит на нее. Она вопросительно взглянула на него, и он продолжил:
– Мне необходимо, чтобы у тебя не было никаких сомнений на мой счет. – Вновь замолчав, Брюс в свою очередь оглядел зал, который к этому времени заполнился более чем на треть. Он мрачно усмехнулся. – Вот не думал, что придется говорить об этом в ресторане! Но раз уж так вышло… – Он вновь посмотрел Терезе в глаза. – Ты должна знать: то, что произошло между нами в субботу, имеет для меня огромное значение. И случилось это не просто так. Словом… я тебя люблю. Подожди, не прерывай! – попросил он, видя, что Тереза шевельнулась. – Началось это давно. Собственно, думаю, я полюбил тебя, как только увидел. То есть, как нетрудно догадаться, три года назад. И люблю по сей день. Вот почему для меня так важно знать, как далеко ты готова зайти в стремлении оставаться самодостаточной.
Тереза усмехнулась.
– Как далеко? Похоже, эта затея вообще провалилась. Такое у меня возникло чувство после беседы с тобой.
Брюс взволнованно вздохнул.
– Значит, у меня есть надежда?
Тереза потерла пальцами лоб.
– Понимаешь, мне очень трудно дать тебе сейчас однозначный ответ. Я еще не до конца разобралась в собственных эмоциях. Но… мы можем вернуться к этому разговору, когда я удостоверюсь, что чувства к Патрику наконец покинули мое сердце.
– Что ж… – сдержанно произнес Брюс. – Мне остается только ждать. Потому что в своих чувствах я уверен.
Пару секунд Тереза смотрела на него, потом взяла бокал и залпом допила его содержимое.
– Не нужно ждать, – произнесла она чуть хрипловато. – Пока я не могу сказать тебе те слова, которые ты, наверное, желал бы услышать, но одно знаю твердо: мне с тобой очень хорошо. Понимаешь?
Брюс протянул руку через стол и сжал ее пальцы.
– Да. Глаза его заблестели. – Мне с тобой тоже.
Тереза улыбнулась.
– Значит, ты согласен отправиться сейчас ко мне?
Вместо ответа Брюс оглянулся в поисках официанта, который обслуживал их столик. Тот заметил его взгляд и приблизился.
– Счет, пожалуйста, – попросил Брюс.
Пока белый лимузин вез Терезу и Брюса на Броудвик-стрит, они не размыкали объятий. Когда подъехали к дому, Тереза сама сообщила водителю, что его услуги сегодня больше не понадобятся. Косвенным образом это означало, что она оставляет Брюса ночевать.
– Ты уверена? – шепнул Брюс ей на ухо, под локоток ведя ее к подъезду.
Она рассмеялась негромким грудным смехом.
– Пожалуй, сейчас это единственное, в чем я уверена!
Войдя в холл, они обменялись несколькими ничего не значащими фразами с миссис Фадж. Та уже не удивилась, увидев их вместе.
– Добрый вечер, добрый вечер, – закивала она в ответ на приветствие Терезы.
– Запомните, пожалуйста, – сказала Тереза, кивнув на Брюса, – мистеру Харрингтону не нужно ждать, пока я отвечу вам по домофону. Впускайте его ко мне сразу.
– Понятно, мисс Уэйн, – заулыбалась консьержка. Она провожала поднимающуюся по лестнице парочку взглядом, пока та не скрылась из виду.
В холле квартиры, едва успел защелкнуться электронный замок на входной двери, Брюс с жадностью припал к губам Терезы. Она отвечала с не меньшим пылом и даже первой принялась расстегивать молнию на куртке Брюса.
Впрочем, он быстро перехватил инициативу, стянул с Терезы пальто и бросил его на пол, не прерывая поцелуя ни на мгновение. Затем Тереза сдернула с плеч Брюса куртку. Руки из рукавов он высвободил сам. Потом, не помня себя от наплыва чувств, он подхватил Терезу на руки и понес в спальню…
Дальше было турне. Оно началось через неделю в Брюсселе и продолжилось в крупных городах Европы.
Вместе с Брюсом, Синтией, командой музыкантов, техников и прочим обслуживающим персоналом Тереза побывала в Бельгии, Голландии, Германии, Австрии и Франции.
Все время гастролей слилось для нее в сплошную полосу напряженной, но приносящей радость работы и пронзительного чувственного удовольствия, которым были наполнены ночи.
Они с Брюсом жили в разных номерах гостиниц, однако это ничуть не мешало их интимному общению. О чувствах по взаимному молчаливому согласию они не говорили, зато часто занимались любовью.
Разумеется, музыканты очень быстро поняли, какие отношения связывают Терезу и Брюса, но как-то не особенно этому удивились. Впрочем, освещавшим турне представителям средств массовой информации никто ничего по этому поводу не сообщал, хотя ни Тереза, ни Брюс специально никого не предупреждали. Синтия с интересом наблюдала за развитием романа и, кажется, немного завидовала Терезе.
Спустя месяц и одну неделю в Париже состоялся последний зарубежный концерт. В тот же день, в субботу, вся команда в час ночи вылетела в Эдинбург, чтобы успеть подготовиться к выступлению, намеченному на вечер воскресенья.
Большую часть дня Тереза проспала в своем номере в расположенном в сердце Эдинбурга отеле «Кинг Джеймс». Ей нужно было хорошенько отдохнуть перед выходом на сцену. С Брюсом они накануне договорились встретиться в концертном зале «Мюррей-холла», куда Тереза и отправилась в сопровождении Синтии ближе к вечеру.