И если на Алтае мы находим небольшие племена, а быть может, и остатки древнего населения, говорящие на самоедском языке, и у нас нет никаких доказательств переселению их туда, где они нынче обитают, то в любом случае мы можем сделать вывод, что в давние времена самоедский язык был распространён на гораздо большей территории к югу, чем сейчас, а также что на этом самом языке говорили многие племена, расселившиеся на территории от Алтая до северной тундры, а вероятнее всего — вдоль таких водных путей, как Обь и Иртыш, а возможно — и вдоль Енисея с его притоками. Что совершенно не доказывает, что народы, говорившие на самоедском языке, переселялись с Алтая на север и северо-запад. Скорее уж они шли в противоположном направлении — из больших лесов и рек, где были отличные условия жизни для охотников и рыболовов, на Алтай, на юго-восток, а также на север в тундру[50].
Принадлежали ли различные самоедские племена к одному народу в далёком прошлом — довольно сложный вопрос, на который не так-то легко найти ответ. Существует много подтверждений того, что современные самоеды — «не равномерная», а смешанная раса. Миддендорф пишет, что так называемые тавги, или авамские самоеды, очень маленького роста — в среднем 154 сантиметра, с чертами лица финского типа. У них человек ростом 164 сантиметра считается уже чуть ли не великаном, а в других племенах, которые живут, например, на Ямале, а некоторые и по берегам Енисея, люди более высокого роста, а черты лица у них монгольского типа.
Но тут надо напомнить, что в Сибири вообще нет представителей чистой расы, потому что все племена живут в такой близости друг к другу, что среди них очень много метисов. И кроме того, среди сибирских племён существует обычай по возможности не брать себе в жёны девушку (или девушек) из своего же племени. Чаще всего жён берут из другого, а часто и враждебного племени, а среди воинов женщины во все времена были желанной добычей победителя.
Поэтому легко предположить, что в Сибири издавна существует смесь типов, рас и народов. Так оно и есть на самом деле. И совершенно понятно, почему, скажем, восточные самоеды так напоминают долганов, якутов и тунгусов, в то время как, по свидетельству Кая Доннера, и комашинцы, живущие на северном склоне Саян, и самоеды-остяки очень похожи на татар. Различать племена и народы Сибири, основываясь исключительно на внешнем виде и анатомическом строении, — очень нелёгкий труд, хотя, конечно, у каждого племени есть свои характерные признаки, которые позволяют отличить, например, северо-восточного самоеда от тунгуса или енисейского остяка.
В одном мы можем быть абсолютно уверены: кочевническая культура тундры с её оленеводством очень древняя и восходит к давним временам. О разведении оленей на севере Норвегии известно ещё в IX веке (из сообщений Оттара[51]), причём достигло оно тогда значительного развития. Было бы неправильно предполагать, что эта северо-норвежская культура оленеводства существовала бы в полном отрыве от подобной азиатской культуры, если уж кочевники-оленеводы живут на всём протяжении от Финнмарка до Восточной Сибири. Тут несомненна тесная и прямая связь культур. Надо думать, что пришла она с востока, из сибирской большой тундры, и зародилась в древнем племени, предшествовавшем самоедам. Однако имеет право на существование и теория о возникновении такой культуры в охотничьем племени, говорившем на самоедском наречии и жившем в северных лесах. Постепенно это племя научилось приручать диких оленей и сделало их домашними животными. Отсюда и пошла кочевническая культура тундры[52].
Мы называем «самоедами» представителей абсолютно всех племён, говорящих на самоедском наречии, однако сами они себя так не называют. У того названия, вероятно, русское происхождение, оно «говорящее». Судя по этому названию, самоеды сами себя едят — или себе подобных, то есть являются людоедами. Вполне возможно, что русские назвали так первых встреченных ими аборигенов по пути своего продвижения на восток, и также возможно, что в случае крайней нужды и голода они могут поедать своих мертвецов, как случается во многих других частях света. Но тем не менее маловероятно, чтобы именно этот обычай дал самоедам их русское название. Некоторые ученые пытались объяснить это название созвучием с финским suomi — «финны». Как бы то ни было, приемлемее всего мне представляется теории о происхождении слова «самоед» по законам народной этимологии — оно явно иностранного происхождения, а по созвучию превратилось в говорящее русское слово[53].
50
Кай Доннер (финский лингвист и этнограф. — Н.Б.), прочитав вышеизложенное, написал мне, что, по его мнению, самоеды в те времена, когда говорили на едином языке, жили значительно западнее, чем сейчас и чем мы даже можем предположить. Родина финно-угров находилась западнее Урала, а это значит, что и родиной самоедов эти земли также могут быть. Именно из уральских областей могли они отправиться в другие страны, а к Северному Ледовитому океану вообще могли прийти позже всего. В пользу последнего предположения говорит и тот факт, что в их языке нет слова для обозначения моря. Поэтому вполне логично предположить, что их родина действительно находится западнее, чем мы предполагали. Однако лично я считаю, что такая могучая и богатая рыбой река, как Обь, вполне могла обеспечить средствами к существованию, а также создать условия для роста численности населения и дальнейшего распространения.
51
52
Кай Доннер совершенно солидарен со мной в этом вопросе. Он полагает, что оленеводство — это наследие первобытной культуры Севера, которую позже переняли народы, переселившиеся сюда от, быть может, племён, которых в наше время не существует. Это, однако, не исключает возможности более широкого распространения оленеводства в незапамятные времена. Поразительно, что терминология оленеводов совершенно различна в разных странах. Последнее обстоятельство говорит о том, что оленей все эти народы разводили с древнейших времён.
53
«Относительно происхождения народов самодийской группы, в том числе ненцев, существует ряд гипотез. Весьма существенным моментом при этом является наличие в южной Сибири, в районе Саянского нагорья, племён, язык которых еще в недавнем прошлом был самодийским. В XVIII веке факт существования этих народностей отмечен был Ф. Страленбергом, а затем более подробные материалы по ним были собраны участниками Второй камчатской экспедиции и Академической экспедиции 1768–74 гг. — Г. Ф. Миллером, И. Э. Фишером, И. Г. Георги. Материалы словаря Г. Спасского были приведены в разделе о языке. К народностям самодийского происхождения ими были отнесены койбалы, саяты (сойоты), маторы (моторы), ту-бинцы, камачинцы и карагосы, обитавшие на северных склонах Саянского нагорья. Однако уже в то время языки этих народностей стали вытесняться тюркскими языками и к середине XIX в. были утрачены. В настоящее время потомки этих племён и народностей говорят на тюркских языках. На том основании, что народы, говорящие на самодийских языках, жили не только на Севере, но и в южной Сибири, Страленберг высказал предположение, что самоеды Саянского нагорья являются потомками самоедов приполярной зоны, где они являлись аборигенами, что с севера часть самоедов под влиянием каких-то причин двинулась на юг, заселив Саянское нагорье. Противоположную точку зрения высказал историк Фишер, который предполагал, что северные самоеды (предки современных ненцев, нганасан, энцев и селькупов) являются потомками самоедских племён Саянского нагорья, продвинувшихся из южной Сибири в более северные районы. Это предположение Фишера в XIX в. было подкреплено огромным лингвистическим материалом и обосновано М. А. Кастреном. Собранные во время длительных экспедиций материалы заставили Кастрена согласиться с высказанной Фишером точкой зрения о южном происхождении северных самоедов. М. А. Кастрен предполагал, что в I–XI вв. н. э. в связи с так называемым великим передвижением народов самоедские племена были вытеснены из пределов Саянского нагорья к северу. Теория Фишера — Кастрена, имеющая веские доказательства, обладала одним существенным недостатком: она свела вопрос об этногенезе ненцев к чисто механическому перемещению племён от Саян к Ледовитому океану. Таким образом, совершенно игнорировался вопрос о доненецком населении тундровой и северной лесной зоны. Советский учёный Г. Н. Прокофьев, опираясь на теорию Фишера — Кастрена, внёс в неё необходимые коррективы. Согласно его предположению, «предками современных ненцев, нганасан, энцев и селькупов были не только самодийские (самоедские) племена Саянского нагорья, но также и некие аборигенные племена Крайнего Севера, заселившие территорию Обь-Енисейского бассейна с древнейших времён». Г. Н. Прокофьев считал, что самоедские племена Саянского нагорья (карагасы, моторы и др.) в своём передвижении к северу столкнулись с двумя группами аборигенных племен. Первую, восточную, он условно называл тян… Следы другой группы — западной — имеются в самоназваниях селькупов: сёль куп — земляной человек, шоль куп — таежный человек и т. д., в названии народа коми, в ненецком слове хаби — иноплеменник, раб, в мансийском хум — человек, муж. В результате скрещивания восточной группы аборигенных племён (тян) и саянских племен каса и туба возникла северо-восточная ветвь самоедов — ненцы, нганасаны и энцы. Аборигенные племена группы тян, по мнению Прокофьева, возможно, были причастны к формированию современных коряков, чукчей, эскимосов и других народов Северо-Восточной Азии. Об этом свидетельствует некоторая общность между самоедскими и палеоазиатскими языками в области терминов, связанных с морским промыслом, названиями для глухой одежды и т. д. Очевидно, в формировании ненцев приняли участие также западные аборигенные племена кум/куп (ненецкое хаби), а в формировании нганасанов — некая группа тунгусов (ася). Западные аборигенные племена (кум) скрестились с продвинувшимися на север самоедскими племенами (в основном, по мнению Е. Д. Прокофьевой, с койбалами и камасинцами) и образовали современных селькупов. В последующие годы дискуссия по вопросу о происхождении самодийских народов продолжалась, причём в неё активно включились археологи, антропологи. Следы древнего аборигенного населения на территории, ныне занимаемой самоедскими народностями, были обнаружены сравнительно недавно в результате произведённых археологических раскопок. На Европейском Севере Г. А. Черновым были открыты и описаны остатки своеобразной культуры, относящейся к концу II–I тысячелетию до н. э. Основу хозяйственно-культурного типа носителей печорской культуры составляло комплексное охотничье-рыболовецкое хозяйство. Главными промысловыми животными являлись дикий олень и различные породы боровой и водоплавающей птицы, а на арктическом побережье — морские животные. Охотники и рыболовы Приполярной области в поисках средств пропитания часто меняли места жительства, совершая переходы как в меридиональном, так и в широтном направлении, но в естественных границах тундры и лесотундры. В большеземельских стоянках помимо каменных (и небольшого количества металлических) орудий в значительном количестве представлены фрагменты глиняных сосудов. Орнамент керамики своеобразен и по некоторым деталям резко отличается от орнамента, известного на остальной территории Европейского Севера. Это обстоятельство и ряд других данных заставили учёных предположить, что первоначальное заселение Большеземельской тундры и нижней Печоры происходило в основном из Сибири по рекам, стекающим по обоим склонам Уральского хребта и соприкасающимся своими верховьями (реки Щучья, Уса и др.), и что носители большеземельской культуры по своему этническому происхождению были родственны «неолитическому» населению северного Приобья. На полуострове Ямал В. Н. Чернецовым были найдены остатки поселений, обитатели которых вели образ жизни, в значительной степени отличный от того, который ведут современные жители Ямала — ненцы. Им были обнаружены землянки, свидетельствующие об оседлом образе жизни, остатки гончарства и следы интенсивного морского промысла. Основываясь на преданиях и рассказах ямальских ненцев и некоторых других данных, В. Н. Чернецов пришёл к выводу, что раскопанные на Ямале землянки принадлежали народности, которую ненцы называют «sirt’si» и что сами ненцы появились на северном Ямале не ранее начала XVII в. <…> В. Н. Чернецов считает, что термин «sirt’si» (т. е. сиртя, сирти. —