Несколько раструбов странных граммофонов рядом. Это оркестр дессианцев.
Ракан и Торки, тоже в противогазах, сопровождают землян, которые в легких космических костюмах идут к встречающим. Сзади - Бармалей.
Котловину космопорта окружают голые рыжие возвышенности. Надежда Иванова приостанавливается и, оглянувшись вокруг, тихо говорит Степану:
– Какой зловещий пейзаж!
– Мне страшнее они, - так же тихо отвечает Степан, кивая в сторону встречающих.
– Это все от больного воздуха, - говорит Нийя. Лицо ее напряжено: она узнает и не узнает свой мир, к которому так стремилась. Она смотрит на встречающих дессианцев и вдруг резко снимает шлем скафандра. Зажмуривается и глубоко вдыхает больной воздух планеты. Задерживает дыхание. Ей трудно. Наконец она открывает глаза.
Степан и Надежда внимательно смотрят на Нийю, готовые в любой момент прийти ей на помощь.
К Нийе поворачиваются стеклянные глаза противогазов.
– Не привлекай к себе внимания, - тихо говорит Надежда Нийе. И та, еще раз вдохнув полной грудью, надевает шлем.
Они догоняют остальных, которые уже подошли к встречающим. Все останавливаются у приземистого здания с герметически закрытыми входами.
На боковой стене здания висит избитый ветрами большой плакат: смеющийся младенец тянет ручки к противогазу.
Один из встречающих, поклонившись, жестом приглашает всех войти в открывшиеся двери. За дверью - лестница, ведущая вниз.
Старый подземный бункер. Стены, выкрашенные в бледно-голубой мертвенный цвет, в трещинах и подтеках.
Встречающие сняли противогазы. При сгорбленных, понурых фигурах их гладкие, молодые лица кажутся странными.
Земляне тоже сняли шлемы. Осматриваются.
– Ну и маскарад, - недоумевает Колотун. - То там, то здесь...
– Это не маскарад, - говорит грустно Нийя. - На них надеты маски, которые скрывают их истинные лица.
Глава правительства Дессы начинает свою речь:
– Наша несчастная планета приветствует вас! Мы хотим надеяться! Мы сделаем все, чтобы помочь вам. Спасибо, что вы с нами...
В этот момент откуда-то из глубины коридоров врывается в зал глухой гул.
Все замирают. С потолка сыплются песок и пыль. Гул постепенно затихает.
Ракан говорит, обращаясь к землянам:
– Это помещение достаточно прочно. Оно герметизировано. Здесь лучше всего будет и для вас, и для ваших приборов.
– Наши специалисты в полном вашем распоряжении. Работайте. И да поможет вам разум! - произносит глава правительства.
По просторному кабинету, не лишенному своеобразного, непривычного глазу комфорта, ходит Торки. Он озабочен и встревожен:
– Они третий день ездят на своем вездеходе. Всюду суют нос, берут пробы, смотрят...
– Знаю, - раздается тонкий голос.
За большим столом сидит человек в маске, изображающей детское улыбающееся лицо. Знакомая уже реклама - младенец тянется к противогазу висит над его столом.
– В твоем отчете, мой миленький, - продолжает человек, сидящий за столом, - много пробелов.
– Я был на виду, но я старался.
– Знаю, мой драгоценный, перестарался. Зачем ты украл образцы с "Гайи" и навлек на себя подозрение? Глупо.
– Я не хотел, чтобы они догадались о причинах гибели Глана.
– А ты знаешь их?
– Догадываюсь, Сикки Туранчокс.
– Ах какая наивность. И мне урок - не окружай себя преданными дураками. Дети Глана куда послушней и полезней нас, обыкновенных. Неужели ты подумал, что мне выгодно было убить Глана и его детей? Они мне были нужны живыми.
– Одна осталась жива.
– Я помню. И приму меры. А ты тоже не ленись, мой мальчик, не для того я вытащил тебя из грязи и сделал большим политиком, чтобы ты ленился. Если им удастся задуманное, нам придется разводить травку и цветочки. Ты умеешь разводить цветочки? - Он хрипло засмеялся.
Торки молчит.
Властным жестом Туранчокс пригласил Торки присесть к столу, поманил пальцем. Торки наклонился к нему.
– Ты умеешь получать от меня деньги и власть. А я умею зарабатывать эти деньги, потому что забочусь о людях. - Он показывает на смеющегося младенца. - Потому что помогаю людям дышать. И хочу, чтобы мне не мешали!
– Земляне суются в опасные места, - говорит Торки. - Некоторые люди боятся их.
– И отлично. Недовольство землянами должно исходить от народа.
Вездеход землян движется по пустынной грязной улице, как упрямый жук, ворча объезжает груды мусора. Одинокий прохожий сначала прижимается к стене, потом, поспешно откинув крышку люка на мостовой, исчезает под землей. Из другого люка появляется голова в противогазе. Взгляд человека устремлен вслед машине.
... В кабине вездехода Колотун, Иванова, Степан и местный биолог Лий.
– И как вы ездите по таким улицам? - ворчит штурман. - Сплошные миазмы.
– Здесь никто не ездит. Мы живем внизу.
– Колотун, остановитесь здесь, - требует Надежда. Вездеход останавливается. Откинулась крышка люка.
Из люка вылезают Степан, Надежда, Лий. Лий в противогазе и каске с широкими металлическими полями.
Снаружи как бы сумерки. Мертвая улица наполняется непонятным движением. Оживают тени, тянутся к людям. Вспыхивает прожектор вездехода - тени исчезают, вернее, втягиваются в развалины.
– Что здесь? - спрашивает Степан Лия.
– Мы не знаем. Иногда люди уходят сюда и пропадают... - говорит Лий. Все давно разрушено.
– А это? - спрашивает Надежда, показывая на приземистое, крепкое здание в низине.
– Там Сикки Туранчокс.
– Кто это?
– Это маски Туранчокса, противогазы Туранчокса, кислород Туранчокса... А раньше там был институт Глана.
Лий показывает на рекламный щит, как-то удержавшийся в развалинах: на щите веселый младенец тянет ручки к улыбающейся маске-противогазу.
– "Лучшие в мире противогазы Туранчокса. Фирма "Свежий воздух", читает Лий с грустной иронией.
– Лий, я вас жду, - говорит Надежда и уверенно идет к железобетонным развалинам.
Луч прожектора вездехода пробивает ей дорожку сквозь сухой туман. Степан и Лий спешат за Надеждой.
На берегу грязной реки стоят Виктор и Нийя. Чуть повыше - автомобиль, на котором они приехали. Возле автомобиля молодой парень - шофер, в маске, железном шлеме, наплечниках.
Виктор смотрит вверх по реке, туда, где стоит лес труб; некоторые из них дымят.
Вода в реке расступается, и из нее медленно вылезает нечто громадное и бесформенное, облепленное грязью, водорослями, тряпьем... Шофер при виде чудища бросается в машину. Это нечто отряхивается, стирает с лицевой пластины грязь, и выясняется, что это Бармалей.
– Образцы доставлены, - говорит он. - Такого безобразия я нигде не видел.
К берегу подъезжает приземистая машина. Останавливается. Никто из нее не выходит. Видно лишь, как изнутри к стеклам прижались маски.
– Они гуляют, - с неожиданной злостью произносит Нийя. - На пикник приехали!
– Мне кажется, - говорит Виктор, приняв у Бармалея один из прозрачных контейнеров и разглядывая его содержимое на свет, - что ты разочарована. Ты ждала другого?
– Не знаю. Я одна.
– А ты думаешь, что было бы иначе, если бы вас было десять? Двадцать? Ну что бы вы сделали?
Виктор закладывает контейнер в походный анализатор.
– Мы бы... Не стали менять природу, мы бы заменили людей.
– Как же?
– Мы бы выгнали вот этих... от них один вред. Мы бы разрушили заводы. Мы бы собрали всех детей, которые еще маленькие, которые еще не испорчены, не погублены, мы бы воспитывали их отдельно...
– Взрослые бы не согласились. Никому не хочется, чтобы его выбрасывали.
– Зачем их спрашивать? Они сами во всем виноваты.
– Они бы сопротивлялись.