— Как получилось, что ее все же поймали?
— Тупая солдатня этого не смогла сделать. Боров собрал мастеров сыска со всей Империи, и одному из них повезло.
Боровом, как понял Стенвольд, миннцы прозвали своего губернатора.
— И она уже две недели у них?
— Сидит во дворце под сильной охраной, — кивнул Хизес. — Они воображают, что нам туда не пробраться.
— Но такая возможность есть? — Стенвольд не сказал ни слова о Чи и Сальме, но мысли о них, должно быть, отпечатались у него на лице.
— Дворец, символ их победы, строили очень быстро. — Хизес стукнул кулаком по ладони — этот жест вошел у него в привычку. — О том, что находится под ним, никто особо не думал. Видите? — Он показал на нижние ряды каменной кладки. — Еще до революции и закладки Минны здесь стоял город — никто уж не помнит чей. Со временем его улицы стали использоваться вместо сточных каналов. Они проходят под всеми домами города и под дворцом тоже. Так мы и проникнем в тюрьму.
— Через канализацию? — Стенвольд посмотрел на Тото и Танису. — Чудненько.
— Вся беда в том, что без Кимены у нас настали разброд и шатание, — продолжал не понявший юмора Хизес. — Если Боров, получив сведения о наших укрытиях, предпримет облаву, то…
— Подполью придет конец, — договорил за него Стенвольд.
— И еще: если устроить Кимене побег, город разделит судьбу восставшего Майнеса.
— Возможность есть, но вы боитесь за местное население, — подвел итог Стенвольд. — На редкость гуманная позиция для подпольщиков.
— Лично я, мастер жукан, — вскипел Хизес, — готов хоть завтра раздуть огонь, чтобы дым выгнал народ на улицы… но Кимена бы этого не одобрила. Я не подчиняюсь ни губернатору, ни императору — только ей.
— Твоя логика мне ясна. — Стенвольд, чувствуя неприязнь Хизеса, напомнил себе, что им без этого человека не обойтись. — Стоит помахать красным флагом, и власти разнесут вас в клочки… но если заключенных, включая вашу Кимену, освободят посторонние…
— Правильно. — Хизес только теперь отнял руку от рукояти меча, но, похоже, не утратил желания убивать — запасы его гуманизма были исчерпаны. Скоро им понадобится именно такой вождь. Революции за одну ночь они, конечно, не совершат, но и Нижние Земли за ночь тоже не завоюешь. Стенвольду не терпелось увидеться с этой женщиной, имеющей такую власть над подпольем. Неужели судьба сама дает ему в руки оружие, которое он так долго искал?
— А вы, со своей стороны, обеспечите…
— Мы дадим вам план канализационных сетей, проводника и группу бойцов без опознавательных знаков. Дадим водонепроницаемые фонари, автоклав…
— Вы, я смотрю, неплохо оснащены.
— Хокиак поставляет нам все, что нужно, а Кимена для нас важнее чего бы то ни было.
— Прекрасно. Мне надо посовещаться с товарищами, но лучшего предложения мы, боюсь, ни от кого не получим. — Тизамон, еще суровее обычного, как раз подошел к ним. Таниса тут же поднялась с места — Стенвольд почти на вкус чувствовал неразрешенное напряжение между ними.
— Я говорил с Кенис и другими, которые помнят взятие города.
— И что же?
— Они верят, что никто из нас предателем не был. — Чувствовалось, что Тизамон сам лишь недавно в это поверил. — Тото!
— Да, сударь? — встрепенулся механик.
— Расскажи им про человека, которого повстречал в Геллероне.
Тото нерешительно посмотрел на Танису, но мантида он явно боялся сильнее. Запинаясь, он рассказал, как Больвин, уже будучи мертвым, встретил их на площади Милосердия. Он, похоже, сам не верил в свою историю, но факты излагал добросовестно.
Заметный скептицизм рассказчика передался и миннцам.
— Мы припомнили всех, кому наш план был известен, — заговорил Тизамон. — Многие из них погибли во время штурма. Мы не нашли ни единого слабого звена, но ведь кто-то же все-таки предал? Я думаю, что шпион затесался к нам в обличье нашего друга.
— Быть не может, — сказала Кенис. — Мы их хорошо знали, нельзя же выдавать себя за…
— Он это умеет, — перебил Тизамон. — Ты же слышала — полное сходство.
Миннцев это, однако, не убедило. Стенвольд их не винил: его рациональный ум тоже отвергал возможность чего-то подобного, но он много путешествовал, встречался с разными странными личностями и давно уже вынужден был признать, что не все на свете поддается рациональному толкованию.
— К чему ты, собственно, клонишь? — спросил он мантида.
— К тому, что ни в чем нельзя быть уверенным.
Стенвольд сжал ладонями голову.
— Если даже и так, будь-что будет… я не откажусь от попытки спасти ребят.