Турист не на шутку увлекся игрой и был не далек от катастрофы. Не сводя глаз с Нэнси, он объяснил констеблю, что, черт возьми, он просто хотел сфотографировать симпатичную девушку, и черта с два он хоть что-то имел против нее...
Нэнси совершила свой последний и блистательный manœuvre49 на Саутгемптон-Роу. Пока такси обоих тащились в плотном потоке машин, она приказала водителю остановиться, но не вышла. Такси Фина остановилось сразу за ними, припарковавшись рядом с небольшой боковой пешеходной улочкой. Преследуемые ждали.
— Извините, но я должен выезжать на правую, — сказал водитель Фина. — Еще минута, и меня прижмут.
В этот момент Нэнси выскочила из машины и побежала по переулку. Фин бросился следом. Он не понимал ее плана, пока они не достигли конца улочки, а потом было уже слишком поздно.
Короткая пешеходная улочка перерезала две главные улицы, которые, пересекаясь, образовывали треугольник. Водитель Нэнси, следуя ее указаниям, дождался зеленого сигнала и поехал к пересечению. Пока она перебегала из пункта А в пункт В, такси объехало пункт А и через пункт С вернулось в пункт В. Там водитель подобрал ее и, не останавливаясь, ударил по газам. К тому времени, как Фин добрался до пункта В, машины с Нэнси и след простыл.
Для человека, который только что потратил более одиннадцати фунтов, чтобы в конечном итоге растерянно топтаться в Холборне в дурацкой экипировке, он довольно легко воспринял эту неудачу.
— По крайней мере, я знаю, что она отправилась не на прогулку, — без всякого смысла проговорил он, запихивая шляпу и очки в футляр для фотоаппарата. — Что бы она ни задумала, она осторожна. Так, а это что такое?
В книжном магазине меняли витрину. Убирали «Кухню, которую одобрил бы Пикассо», «Сексуальную самооборону» и «Дантиста фюрера». На смену им шел громадный стенд, составленный из десятков экземпляров одной книги. «И все-таки Голос» Виолы Уэбб.
В библиотеке этерианцев книга обязательно должна была присутствовать, но Фин все же решил купить ее. Он вышел с ней и ее предшественницей, «Незримые свидетели», чувствуя, что это была не такая уж напрасная поездка.
Он распаковал их в автобусе и взглянул на биографию на обороте предыдущей книги:
«Родившаяся в 1919 году, миссис Виола Уэбб... ранняя трагедия... подлинные чудеса... кинозвезды свидетельствуют... ученые бьются...»
Открыв наугад страницу, он прочитал:
Следующий этап моей жизни характеризовался серьезными сомнениями относительно смысла и цели этих присутствий, которые доктор Боген продолжал уверенно квалифицировать как автоиндуцированные галлюцинации. В отличие от Святой Иоанны, я начала сомневаться. Были ли мои чувственные образы просто порождениями моих собственных глубинных слоев памяти, искаженных слишком недавней дискарнацией Мориса, или это были испытания, посланные мне как индивидууму, достигшему сверхчувствительности, необходимой для восприятия аурических нарушений, и происходящие из сияющих высших слоев небесного потока? Вот в чем был вопрос.
Фин закрыл книгу и задался собственными вопросами: откуда взялся скарабей? Куда он делся? Откуда мог взяться такой предмет? Египет. Музей. Частная коллекция. Торговец египетскими древностями.
Он вышел из автобуса на следующей остановке, отыскал адрес в телефонной книге и взял такси до Южного Кенсингтона.
— Это Ригг-стрит, сэр. Какой там был номер?
— Я забыл. Но это короткая улица. Просто поищите антикварный магазин. — Пока Фин говорил, он увидел магазин. Ветхое кресло эпохи Регентства в витрине и витиеватые буквы на полотняном навесе «ПРИВЕТ, СТАРИНА!» означали, что так причудливо встречать могли только Форстеры.
Глава двенадцатая. Полуночное свидание
— Мистер Фин! Теккерей! Я не знал, что вы интересуетесь стариной, — сказал Алан Форстер. — Смотрите, что вам по вкусу? Я имею в виду, осматривайтесь. Не торопитесь.
Взгляд Фина, не найдя на чем бы остановиться, скользил от стен к потолку, от полок к стенам, неспешно исследуя лишенное всякой системы пространство. Выглядело это так, словно какой-то циклонический вихрь высосал все содержимое дюжины викторианских чердаков, отсеял наиболее ценное, а все остальное: каждый образец вышивки, перьевой картинки, воскового цветка и тарелки для торта — отдал на хранение в этот пыльный депозитарий. Чучело орла все еще парило над головой среди каретных фонарей; груда журнальных, обеденных и других неизвестного назначения столиков для гостиных приземлилась в углу за окованной медью маслобойкой. В другом месте он заметил аптекарские банки, коллекцию яиц и волшебный фонарь; без сомнения там были потайные ящики, полные резьбы по слоновой кости, кружевных подголовников, крючков для застегивания пуговиц, видов Брайтонского павильона, выполненных из морских раковин, и всего прочего, изобретенного викторианцами, дабы скоротать полвека колоссальной скуки.