— О, — произнесла Нэнси очень тихо.
Стоуни задумался.
— Действительно, нелегкая задача. Кто бы это мог быть? Профессор или музыкант?
— Почему же только они? — Фин поднял веточки волшебной лозы, соединяя их в рогульку. — Сей инструмент может указывать сразу в трех направлениях, как и наши ключи. Мандолина — итальянская, конический рупор напоминает колпаки еретиков, которых казнила римская церковь. Колокольчиками, полагаю, инквизиция выгоняла из жилищ и проклинала ведьм, а на грифельной доске писала ведовские грехи, чтобы все на площадях видели, за что их сжигают. — Он разломал веточки на части. — На таком вот хворосте. Мог ли убийца быть человеком, связанным с религией? Священнослужителем? Особенно, если он еще и водяной колдун?
Эрнестина высказала свое мнение:
— Но это также может указывать на еретика. То есть отвергающего веру. — Она посмотрела на Хакеля. — Профессор, который играет на пианино.
— Да хватит вешать на меня всех собак! — взорвался Хакель, вскакивая. — Я не верю в вашу чепуху, я профессор и я действительно играю на пианино. Ну и что? Я не убивал Дэвида Лодердейла. Человек, который убил его, сидит тут... разыгрывает из себя христову невесту!
Брови и клыки Стоуни пришли в движение, но язык онемел.
— Я точно могу сказать, как он этот сделал, — бушевал Хакель. — Он забрал у Дэвида пакетик с наркотиком и положил к себе в карман. А потом достал оттуда дубликат. Пакетик с ядом!
— Я... Я совершенно бессилен что-либо сказать, — выдохнул Стоуни. — Но вы заблуждаетесь, профессор. Вы, должно быть, заблуждаетесь.
Нэнси хотела что-то сказать, но Фин заговорил первым.
— Не слишком ли много значения вы придаете простым вещам? Я всего лишь предложил несколько объяснений нашей небольшой коллекции ключей, и все вы пришли к нездоровым выводам. Более того — ошибочным. К каким бы выводам вы пришли, если бы я поработал с подобными ключами? — Схватив карандаш и стенографический блокнот Эрнестины, он быстро написал печатными буквами, выделив жирным некоторые из них:
ГРИФЕЛЬНАЯДОСКА УИДЖА КОЛОКОЛЬЧИК В0ЛШЕБНАЯЛ03А КОНИЧЕСКИЙРУПОР МАНДОЛИНА
— Эрнестина что ли? — неуверенно спросила Нэнси.
— Я бы не спешил конкретизировать. Приступая к этому делу, я в первую очередь определил круг подозреваемых, или, как мы, детективы, любим говорить — «список подозреваемых». Поначалу в него входили все члены общества. Теперь в нем не осталось никого. Ни миссис Уэбб. Ни меня, естественно, тоже.
— Тогда кто, черт возьми, это сделал?! — спросил Данк, приглаживая свои напомаженные волосы. — И что означает весь этот чертов трёп про «ключи на столе»?
— Это не мои ключи, — заметил Фин. — Спросим Дэйва. — Он отодвинул атрибутику в сторону и дотронулся кончиками пальцев до планшетки. Когда другие сделали то же самое, он задал вопрос: — Дэйв, мы все еще теряемся. О каком ключе ты говоришь?
Покачиваясь, указатель написал: Грифельная доска.
Фин положил руку на грифельную доску. Когда он склонился над столом, какой-то предмет на шнурке выскользнул из-под его расстегнутой рубашки и стукнулся о столешницу. Позже остальные заметят, что это был скарабей, но сейчас все их внимание занимала грифельная доска. Фин медленно перевернул ее.
Надпись, выставленная на всеобщее обозрение, была сделана простыми печатными буквами. Эксперт по почерку, без колебания, мог бы свидетельствовать, что это была работа не Дэйва Лодердейла. Писала рука, которая до этого строчила в блокноте Эрнестины. Послание гласило: ХАКЕЛЬ ЛЖЕТ
Глава семнадцатая. Шокирующее знакомство
Это зимнее утро над Садами Кью было примечательно тем, что небо полностью отсутствовало — никаких отвлекающих факторов над верхушками деревьев в виде солнца, птиц, облаков или красок. Присутствовало лишь несколько мутноватых пятен, где такие детали были размыты, но они почти не улавливались привычным глазом. Дело не в привычке того или иного глаза заглядываться на пустоту вверху — лондонцы редко обольщаются в отношении погоды.
Однако посетители, которые в то утро игнорировали отсутствие синего цвета над Садами Кью, быстро заметили людей в синем у ворот сада. Тех, кто приходил в парк подурачиться в драчливой возне со своей собакой, уединиться с возлюбленным или почитать таблички с латинскими названиями деревьев, исключительно мало волновали небесные пейзажи или Констебли и, наоборот, вызывали пристальный интерес констебли и — потенциально — беглые арестанты.
— Похоже, опять какие-то налетчики сбежали из Скрабз82, — предположил кто-то, и слух пронесся среди любителей собак, латыни и промеж влюбленных.