– Цыц… Потом она сотворила Дафена. Он стал богом ветров и носился свободным по вершинам Кунь Луня. Иногда он превращался в дикую хищную птицу. Его дух был слишком яростен и непреклонен.
Он не хотел подчиняться правилам и жил, как хотел. Убивал, кого хотел, и наслаждался свободой. Он с детства был привязан к Таньгоу и слушался только ее. За тысячелетия своей жизни совершил много зла и много добра. Его захватил Хоу И, седьмой сын Великого дракона, защитник слабых и угнетенных. Пользуясь его любовью к Таньгоу, он заманил его в Черную башню и отравил ядом Неразделённой любви. А после сразил мечом. Кости его накачали свинцом, чтобы он даже после смерти не мог подняться ввысь. Глаза выкололи, чтобы он не увидел неба, а крылья отрезали и сожгли, развеяв пепел над горами, чтобы никогда он не обрел их снова.
Человек или бог, не открывай этих врат, а иначе ты выпустишь великое зло.
– Как же так? Мы же искали гробницу императора! – спросил Юй.
– Император мог поместить свою гробницу и в старую. Давайте, открывайте!
Рабочие сорвали печати и, используя лом, стали открывать ворота гробницы. Как только дверь открылась, первым туда неожиданно влетел ворон, видимо, следивший за нами. Уверена, это был тот самый ворон, старый знакомый. Некоторые из рабочих тут же бросились на колени, молясь, чтобы зло не коснулось их.
Вань пинками поднял их, ругаясь, что они не археологи, а черви.
Свет фонарей прорезал тьму.
Мы стояли на огромном уступе, а внизу волновались блики воды. Вдали виднелся остров, на котором чёрным остриём пронзала своды пещеры башня.
Я засмотрелась на нее, словно этот силуэт был мне знаком. Словно я видела ее во сне, но забыла.
Со скрежетом из воды поднимался мост, люди Ваня крутили огромное колесо. Казалось, еще чуть-чуть, и оно рассыплется в их руках, настолько было изъедено временем. Но мост поднялся, рабочие натянули и закрепили дополнительно цепи.
Над островом вдали кружил ворон, что-то торжественно выкрикивая, а я от ужаса стиснула зубы. Я ни за что не хотела идти туда. Я чувствовала, что ненавижу эту башню и этот черный остров. Но в то же время я бы ни за что не пропустила поход туда, несмотря на все предчувствия.
Идти было страшно. Мост качался из стороны в сторону. Казалось, если упадешь в темную воду, тебя тут же сожрет доисторическое чудовище. Или спящий на дне дракон. Словно я иду прямо в Диюй, мир демонов, и вскоре меня встретят привратники с лошадиной и бычьей головой.
Когда мост закончился, я обессиленно свалилась на теплые камни острова. Камни слегка вибрировали, то замирая, то гудя как телефон. Словно остров что-то пытался сказать людям, столь безрассудно ступившим на его берега.
Вблизи он оказался намного больше, чем казалось. Терракотовых воинов мы больше не встретили, и я окончательно убедилась, что это не гробница императора.
Резные ворота, словно сотканные из теней, встретили нас мрачной, подавляющей красотой. За ними простиралось царство примитивных ловушек и разочаровывающей пустоты. Ни погребальных чаш, ни кувшинов, ни статуэток – словно невидимая рука вымела отсюда все ценное.
Возможно, здесь похозяйничали слуги императора. Лишь в самом центре круглого зала, подвешенный цепями к потолку, словно зловещий плод, висел огромный гроб. Так хоронили в древности, сковывая душу, лишая надежды на перерождение. На крышке гроба, словно страж, восседал ворон и яростно долбил благородный нефрит. Заметив нас, он хрипло каркнул, словно освобождаясь от бремени: – Ну теперь вы! Я своё отработал! – и, взмахнув угольно-черными крыльями, перелетел на плечо статуи богини Нюйвы, чьи змеиные кольца застыли в вечном танце перед гробницей. Вань, молча, обходил стены, пронзая тьму лучом фонарика. Это был дурной знак. Молчание Ваня означало, что шестеренки его разума вращаются, обдумывая что-то важное, зловещее. Время от времени он замирал перед древними фресками, поднося факел ближе, словно пытаясь прочесть в их потускневших красках скрытые письмена.
Стоя перед гробом, я ощущала, как силы покидают меня. Глаза защипало, и мне казалось, что змеиные кольца богини оживают, шевелятся, дышат. Слышался шепот волн, яростно бьющихся о берег, словно потревоженные нашим вторжением. Этот звук сливался с глухой вибрацией острова, и слух выхватывал обрывки странных слов, то на русском, то на китайском. Улыбка на лице статуи Нюйвы казалась загадочной и зловещей. Все плыло перед глазами, свет факелов обжигал, и я вынуждена была снять линзы. Наконец, Вань нарушил тишину: – На этом острове была заточена Таньгоу. Белоголовая лисица. Королева демонов. Ее погубило проклятие Повелителя демонов. Тело ее покинул дух, но оно не гнило, не разлагалось, и королева оставалась прекрасной на протяжении столетий. Пока не прилетел Дафен, но тут его ждал убийца. Чей же это гроб? Тянгоу или Дафена? Открывайте скорее! Чего застыли? Юй, ты зажег свечу? – Да, горит, – отозвался Юй. Свеча, поставленная в северной стороне гробниц, служила знаком. Если она гасла, это означало, что покойник не желает, чтобы его тревожили.