Цепи были довольно быстро перерублены, и гроб, осторожно спущенный на веревках, оказался на земле. Вань, затаив дыхание, отодвинул крышку и замер над ним с фонариком. Волосы у меня на голове встали дыбом, и я медленно, словно во сне, приблизилась к белому гробу. Внутри лежали две фигуры. Одна – мумифицированная, гротескная, с неестественно длинными руками, обнимала другую. На второй сохранилась даже красная мантия. Это была женщина. Черные волосы волнами рассыпались по мраморному ложу, достигая пят. Голову венчала диадема невероятной красоты, а на мраморных щеках лежала тень ресниц. Губы алели, словно кровь. Она казалась неземной, нереальной красавицей. Внезапно она открыла глаза и посмотрела на меня. Один глаз был темным, как безлунная ночь, а другой – голубым, как безоблачное небо.
Вздрогнув, я проснулась. Снова этот сон. Каждую ночь меня преследуют глаза Королевы демонов. Облизав пересохшие губы, я обернулась к сидящему рядом ворону. Если бы удалось его поймать, можно было бы выпить его кровь и съесть его мясо. Но есть ли в этом смысл? Это лишь продлит мою агонию. Прошло уже почти две недели, а помощи все нет. Тот белый гроб оказался ловушкой. Фатальной для нас. Как только мы открыли гроб, послышался оглушительный грохот металла. Мост, соединяющий остров с проходом, обрушился в воду. Сначала мы пытались сохранить оптимизм. Несколько смельчаков рискнули переплыть озеро, но погибли в водоворотах. Их тела прибивало к нашему берегу.
На всем проклятом острове не нашлось ни деревянной доски, ни щепки. Не из чего было построить плот. Мы перерыли весь замок и остров в поисках других путей. Нашли сокровищницу, библиотеку с ценными свитками, артефакты. Но здесь не было ни воды, ни пищи. Мы умирали. Провизии хватило на десять дней. Вань погиб от простейшей ловушки. Стрела пронзила его грудь. Юя нашли мертвым, кто-то из своих задушил его. Люди начали сходить с ума. Они съели Юя и теперь охотились за мной. Оправдывая свое желание убить меня моими глазами, обвиняли в том, что именно я навлекла беду. Они хотели вырезать мне глаза и принести их в жертву демонице. Я забаррикадировалась от них в главном зале с нефритовым гробом, не желая, чтобы они осквернили мое тело.
Сунь, глава охраны крестного отца, иногда приходил и сидел под моей дверью, рассказывая о том, что наша семья проклята. Что в нашем роду неизменно рождаются девочки с разными глазами. И что они приносят несчастья. Родились бы они здесь, в Китае, их бы приносили в жертву богам. А в России нас просто бросали. Как бросили меня. Вань забрал меня из приюта, надеясь, что я принесу ему удачу в раскопках. Он верит, что как только я умру, они смогут выбраться отсюда. Я зажимала уши и пела, стараясь не слушать его бредни. Думаю, мне осталось недолго. Пара дней в дурмане, и я окончательно усну. А мои глаза достанутся ворону, который меня караулит. – Что, дружище? Выклюешь мои глазки? Ворон возмущенно отскакивал, топорщил сердито перья, каркал возмущенно, словно ругал меня. – Ты хороший, – говорила я ему, – если выберусь отсюда, полетим со мной в город? У тебя будет много еды, и ты не будешь одинок. Мы оба не будем одиноки. Ворон присаживался ближе и прятал голову под крыло. Словно печалился. Но ведь где-то же он находит еду? – Эй, дружок, – шепотом спросила я ворона, – поделись со мной пищей. Я тебе помогла, а теперь ты помоги мне. Я засмеялась беззвучным смехом и без сил откинулась на хвост Богини. Ворон, искоса посмотрев на меня, улетел. Я осталась сидеть одна, всматриваясь во мрак. Всегда знала, что когда-нибудь чужая гробница станет мне могилой. Но не ожидала, что не доживу даже до тридцати. Хотелось плакать от мысли, что столько не успела, столько не увидела. Не вышла замуж и не родила детей. Человеческая жизнь так хрупка. Зачем мы вообще живем и так рискуем, если наши жизни так коротки? Как это – перестать существовать?
Ворон, словно посланник из преисподней, бросил мне под ноги что-то мерзкое. Трупный смрад ударил в нос, заставив поморщиться. – Нет, дружок, – усмехнулась я, – я это не ем, – и брезгливо оттолкнула ногой гниющий кусок плоти. Он настойчиво пытался подсунуть мне свой "подарок", а я отмахивалась, как от назойливой мухи, но силы покидали меня с каждым движением. Вскоре я провалилась в зыбкий полусон, граничащий с обмороком.