В первые четыре дня мы видели Карлу еще дважды. Она явилась в субботу днем и спросила Вулфа, правда ли то, что, как было объявлено, похороны не состоятся. Он сказал, что да, в соответствии с последней волей Марко, изложенной в письменном виде, его тело кремируют, причем без всяких церемоний. Она возразила, что сотни людей хотели бы выразить ему уважение и любовь, а Вулф ответил, что если уважать убеждения, которые имелись у человека, но которого уже нет в живых и который не может настоять на своем, то он должен хотя бы иметь право диктовать, как распорядиться собственным телом. Единственное, чего Карла смогла добиться, так это обещания, что прах Марко отдадут ей. Затем она поинтересовалась успехами в расследовании. Вулф ответил, что непременно сообщит, как только будет что сообщить. Этот ответ ее явно не удовлетворил.
Карла снова пришла в понедельник вечером. Мне надоело реагировать на проклятый дверной звонок, и я поручил это Фрицу. Войдя в кабинет, она решительно прошагала к столу Вулфа и выпалила:
— Вы донесли на нас в полицию! Они продержали Лео целый день, а днем пришли за Полем и забрали его! Я знала, что не должна вам доверять!
— Пожалуйста, уймись… — начал было Вулф, но ее уже прорвало.
Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Карла продолжала поносить и обвинять его, пока не устала и не остановилась, чтобы перевести дыхание.
Вулф, открыв глаза, осведомился:
— Ты закончила?
— Да! И заодно закончила с вами!
— Тогда не о чем говорить. — Он дернул головой. — Вон дверь.
Она подошла к красному кожаному креслу и уселась на самый краешек.
— Вы же говорили, что не донесете на нас в полицию…
— Я не доносил. — Вулф казался усталым и возмущенным. — Если ты мне не доверяешь, ты не поверишь ничему, что я скажу, так к чему лишние слова?
— Я хочу их услышать.
— Очень хорошо. Я ничего не сказал полиции ни о тебе, ни о твоих соратниках, ни о предположениях относительно убийства Марко. Но в полиции служат отнюдь не дураки. Они, я точно знаю, умеют добираться до сути. Я удивлен, что этого еще не случилось. Они приходили к тебе?
— Нет.
— Придут, совершенно точно. В моем распоряжении только четверо сотрудников, и то мы не справляемся. У них — сотни. Если ты им скажешь, что приходила ко мне в четверг вечером, они обидятся, что я утаил это от них, но это неважно. Можешь рассказать им или не говорить, на твое усмотрение. Что касается сведений, которые ты мне предоставила, поступай с ними, как сочтешь нужным. Может быть, лучше предоставить полицейским самим докопаться до них, потому что в процессе поиска они могут обнаружить нечто такое, о чем ты даже не подозреваешь. Поскольку ты здесь, я могу также сказать тебе, каких успехов я достиг. Так вот — никаких. — Он повысил голос: — Никаких, ясно?
— Совсем ничего не нашли?
— Ничего.
— Я не скажу полиции то, что сказала вам. Но это не имеет значения. Если вы этого до сих пор не сделали, так сделаете. — Вдруг она вскочила, ломая руки. — Что же мне теперь делать?! Мне нужно спросить вас — мне нужно сказать вам, что я должна сделать. Но я не скажу! Не скажу! — Она повернулась и выскочила.
Карла унеслась с такой быстротой, что, когда я вышел в прихожую, она уже открывала входную дверь. Когда же я приблизился к двери, Карлы и след простыл. Я только посмотрел в одностороннее стекло и проследил взглядом, как она спускается по ступенькам, уверенная, гибкая, как фехтовальщица или танцовщица, что было вполне справедливо, поскольку она занималась и тем и другим.
Больше мы с Вулфом ее не видели, хотя услышать про нее нам пришлось еще не раз. Разговор о Карле зашел совсем неожиданно через четыре дня, утром в пятницу. Мы с Вулфом проводили очередное совещание с Солом, Фредом и Орри, стараясь придумать, какие бы камешки еще приподнять, чтобы посмотреть, что под ними, когда раздался звонок и через минуту Фриц объявил:
— Сэр, вас хочет видеть мужчина. Мистер Шталь из Федерального бюро расследований.
Брови Вулфа полезли вверх; он взглянул на меня, я кивнул, и он велел Фрицу пропустить посетителя. Все помощники, включая меня, переглянулись. Шталь был отнюдь не рядовым сотрудником ФБР, в его распоряжении имелся немалый штат сотрудников, и ходили слухи, что к Рождеству он займет большое угловое здание на Бродвее. Он редко выполнял роль мальчика на побегушках, и потому его появление было событием; мы все это знали и оценили по достоинству. Когда Шталь вошел, пересек кабинет и, приблизившись к столу Вулфа, протянул руку, Вулф даже оказал ему честь, приподнявшись, чтобы ответить на рукопожатие. Впрочем, для меня это свидетельствовало лишь об одном: ситуация была совершенно безнадежной.