…Глубокий многоголосый аккорд – каменная чаша, наполненная терпким рубиновым вином вибрирующих струнных нот…
…зеркала, отражающие звезды…
…лестницы, уводящие ввысь…
…взметнувшиеся в небо острые ноты шпилей, созвучие сумрачных башен…
…Как смутно-тревожащий дурманящий туман рождается над озерами…
…Как мерцающими каплями плачет высокое ночное небо…
…и тянутся к печальным звездам деревья – руки земли…
…Это цветы – живые? Что говорят они? О чем их горьковатый пьянящий пряный шепот?..
…терпкость терновой тьмы можжевельника, горечь полынного серебра…
…Вкуси от плодов этой земли – ты познаешь мудрость бытия. Омой лицо живой водой лесного ручья – ты прозреешь…
…Чей танец в небе – неведомые знаки… темное серебро – крылья ветра… откуда эта музыка?
Кто это?
Еще неясные призрачные фигуры: только – тонкие летящие руки, только – сияющие глаза… Явились – и исчезли; и смутная, неясная тоска шевельнулась в душе…
Что это?
Ахэ. Тьма.
Что это?
Аэ. Свет.
Что это?
Орэ, Ночь. Гэле – Звезда. Иэр – Луна…
Что это?
Аэнтэ, День. Саэрэ, Солнце.
Внезапно – пронзительная срывающаяся желто-зеленая нота флейты-пикколо: сводит скулы.
Желтоватые рассыпающиеся алмазы нот – беспощадный неживой свет; выбеленные солнцем кости…
Но встает темным величием – черная, мерцающая синими искрами – волна; Ахэор, Сила Тьмы – имя ей.
И захлебывается блистательная Пустота: из Тьмы рождается Свет и трепетной звездой бьется в ладонях крылатого Черного Айну.
Как имя тебе?
Аэанто.
Дарящий Свет…
Гордо и спокойно стоял Крылатый перед троном Эру, и взгляд его говорил: я видел.
«Ты ничего не видел и не мог видеть!» – ответил взгляд Илуватара.
И увидели Айнур, что улыбнулся Единый. И вознес он левую руку, и новую тему дал им, похожую и не похожую на прежнюю: радостной и уверенной была эта музыка, и обрела она новую красоту и силу. Тогда понял Крылатый, что музыка Эру творит мир, где Равновесие будет принесено в жертву Предопределенности, и неизменный покой мира убьет красоту его. И зазвучала вновь Музыка Крылатого – диссонансом теме Илуватара. И в буре звуков смутились многие Айнур, и умолкли. И Музыка Мелькора звучала – дьявольской скрипкой: стремительная черная стрела. И поднималась Песнь горько-соленой волной, и полынные искры вспыхивали на гребне ее – над золото-зелеными густыми волнами музыки Эру летела она ледяным обжигающим ветром, и вспарывала как клинок блестящую, переливающуюся мягкими струнными аккордами глуховатую неизменность. И вот – гаснет музыка Единого, и только бездумно прекрасный больной голос одинокой скрипки эхом отдается в светлых чертогах: Время рождается из Безвременья, огнем вечного Движения пульсирует сердце неведомого…
«Слишком много ты видишь», – ответил Эру, но Крылатый не опустил глаз.
Тогда помрачнел Илуватар. Поднял он правую руку, и вновь полилась музыка, прекраснее которой, казалось Айнур, никогда не слышали они.
Мелодия Эру – изысканно-красивая, сладостная и нежная, оттененная легкой печалью, – шелковистой аквамариновой прозрачностью арф и пастельными лентами отзвуков клавесина струилась перед глазами Айнур – медленно текущие меж пальцев капли драгоценных камней.
Но музыка Мелькора также достигла единства в себе: мятежные и грозные тревожные голоса труб – тяжелая черная бронза, острая вороненая сталь, горькое серебро минорных трезвучий. Мучительная боль – звездно-ледяная спираль голоса скрипки; молитвенно сложенные руки – мерцание темных аметистов – горьковатый глубокий покой виолончели; черная готика органа – скорбное величие, холодная мудрость Вечности; рушащиеся горы, лавины, срывающиеся в бездну… Временами Музыка словно боролась сама с собой – глухие красно-соленые звуки; временами взлетала ввысь – и, неведомо откуда, возникала печальная, пронизывающая серебряной иглой трепещущее сердце родниково-прозрачная тема одинокой флейты. И глухой ритм – биение сердца – связывал воедино тысячи несхожих странных мелодий. Казалось – сияющие стены чертогов тают, растворяются, исчезают, и тысячами глаз смотрит Тьма, и черный стремительный ветер рвет застывший воздух.