Костас, походя, пнул, стоявший у подвального лаза фонарь. Стекло разлетелось, горящее масло расплескалось по полу. Языки огня охватили разбросанную солому и полезли вверх по тюкам с шерстью.
Не успел выскочить из занимавшегося пожаром пакгауза, раздался радостный ор.
− Вон он! У склада!
Костас пробежав вдоль улицы, высоко подпрыгнул, ухватился за край балкона, подтянулся. Вышиб дверь и, проскочив пару комнат, выбежал в коридор. Дальше просто по лестнице на мансарду. От туда уцепившись за слеги и причелину[124] на крышу. За ним уже гнались. Разбежался, с силой оттолкнулся и перелетел на другую сторону. Ухватился за карниз. Один из гнавшихся последовал за ним. Но не рассчитал силенок, не долетел, упал, нанизавшись на прутья забора.
Костас отпустился. Там где висел, в стену ударил брошенный топорок.
− Промазал, зараза! — выкрикнул преследователь, не рискнув прыгать.
Приземлился на клумбу. Под ногами затрещали цветы. Нырнул в виноградник. Затаившейся кариец, сунул низом дрын, рассчитывая сбить с ног. Не прозевал, перешагнул. Не задерживаясь перескочил в другой ряд.
Чтобы не обходить дом, слева открытое пространство, справа свалка, впрыгнул в открытое окно. Хозяин спал, обняв стол. Распитая ведерная бутыль вызывала спокойный сон и громкий храп. Костас прокрался в коридор, поднялся наверх, осторожно вошел в комнату. Сквозняк задувал в выбитое стекло. Сделал несколько шагов вперед. Занавеска возле двери шевельнулась. Не раздумывая, нанес горизонтальный разрезающий удар. Ткань частично подалась стали, частично отдернулась в сторону. За занавесью мальчишка в штопаных перештопанных штанах. Лет четырех. Руки в цыпках, под носом черно от засохших соплей. На голове лишайная плешина.
Костас оторопело, уставился на пацана. Сердце бухнуло огнем в груди.
− Ты что? — вырвалось у него.
Присел на корточки. Мальчишка не боялся его. Вернее боялся, но не за себя, за кота. Прижимая к себе здоровенного котяру, повернулся в пол оборота, прикрывая собой.
Из небытия воскресло прошлое. Он на покосе, с удовольствием махает косой. С оттяжкой, с плеча. Трава шелестит и падает ровными рядками. Андрюшка, ему чуть меньше, чем вот этому пацаненку, вдруг бросается под косу, под самый замах. Спасать лягушонка. Тогда, как и сейчас, внутри все оборвалось. Каким-то чудом успел отпустить косу и та, вырвавшись из рук, отлетела мимо сына. Сказать, что испугался, мало. Почти умер от осознания, что могло произойти.
− Ты один? — спросил Костас первое пришедшее в голову.
Мальчишка промолчал, лишь убрал подальше кота. Не отдам! Судьба «усатого» волновала его больше остального.
− Звать как? — Костас тщетно пытался унять в груди сошедшее с ума сердце.
− Пипиш, − ответил пацан и с опаской предложил погладить кошака. — Он хороший.
− Тебя как зовут?
− Не знаю, − мальчишка, непонимающе хлопал глазенками. — Никак, − и тут же забеспокоился. − А ты не заберешь Пипиша?
− Нет, − ответил Костас.
Мальчишка ему не поверил. Насупился. Он был готов умереть за самое дорогое, что имел. За этого древнего облезлого кота. Есть ли у тебя хоть кто-то, за кого стоит умирать? В сознание мелькнул женский образ и имя — Элиника. Но слишком мала соломинка для утопающего. Слишком мала…
− Здесь он где-то. Сам видел! Наверху!
Раздался человеческий смех, так похожий на хохот гиен. Гиен из той давней ночи. Костасу захотелось заткнуть уши и не слышать его. Та ночь никуда не делась. Она следует за ним тенью, она ест с ним из одной тарелки, пьет из одной кружки, стоит у изголовья, когда он спит и прячется в ногах в жаркий полдень. Она с ним навсегда. И она ждет, когда он поймет, осознает, примет. В тот давний срок сгинул не Стас Станев, а он Костас Борзовский. Блаженны нищие… Если это так… Если это действительно так, то какое тебе дело, пойдет ли Кайрин сегодня в Старый Город. Какое дело, сотворит ли она глупость, не смотря на твое предупреждение? Какое дело вместе будут сражаться Брин и Робер или порознь? Какое тебе дело до пацана, чье достояние четыре года жизни и кот?…
− Блаженны нищие…, − дует в шибину ветер. Твой гимн, твой девиз, твоя дорога кир Костас.
Прошел к окну, сел на подоконник. До дрожи, до зубовного скрежета, до остановки сердца, хочется оглянуться… Что тебе в нем? В пацане? В других? Ответь, пока не высохла на твоем лбу испарина от пережитого испуга…
Ничего! Ничего? Ничего… Блаженны нищие…
Стрела пронеслась над плечом и вбилась в потолок. Осыпалась штукатурка.
− Еще-еще! Сейчас снимешь! Не уйдет!
− Уууу! − выли довольные псы.
− Кха-кха-кха! − хохотали радостно гиены.
124
Причелина — элемент русского традиционного жилища, представляющий собой резную доску, которая прикрывает торец двускатной тесанной крыши