Елена Храмцова
Черная пандемия
Сознание с трудом выкарабкивалось из плотной пелены оцепенения. Сонливость давила и не отпускала, пытаясь удержать итак неподъемно тяжелую голову на подушке, а ее саму — в путах темного сна. Сон, как это часто бывало в последнее время, побеждал. Неожиданный тихий скрип паркетной доски позволил сделать еще один отчаянный рывок и освободиться от этих пут. Она с трудом открыла глаза. Комната была погружена в вечерний полумрак. Надо же, уже снова вечер.
— Прости, малыш, — расстроенно сказал он, — не хотел тебя разбудить.
Муж стоял с мягкой щеткой в одной руке и совком в другой. Видимо, сметал пыль, лежащую толстым угольно-черным слоем со стороны почти герметичных зазоров окна и переходившую в еле заметный налет ближе к краю подоконника. Обеспокоенность так явно звучала в голосе мужа, что его забота уже в который раз тронула ее до глубины души. Она заметила как сильно он осунулся за последние дни, — было видно, что гнетущая неизбежность предстоящего конца подтачивала и его силы, несмотря на весь внешне демонстрируемый им оптимизм.
— Я рада… что… проснулась… Я сплю слишком… много.
Голос прозвучал настолько тихо, что еще немного — и она не услышала бы саму себя. Язык был непослушным и неповоротливым, слова не хотели выходить из горла, а мысли были спутанными. Казалось, она все еще балансирует на грани сна и яви, не понимая на какой же именно она сейчас стороне.
— Но ты же знаешь, сейчас это единственное, что может тебя… — он запнулся, — тебе помочь.
— Нет, родной, — мягко возразила ему она, — мы этого не знаем. И мне не хотелось бы провести остатки своих дней, словно вялая сонная муха во время похолодания.
Этот разговор повторялся уже не в первый раз. Ей так хотелось, чтобы что-то изменилось! Череда состояний: долгий сон, получасовое бодрствование, провал в сон, еще один короткий период бодрствования, снова сон, — превратились в бесконечный тускло-серый цикл, который длился уже больше месяца. И ей уже начинало казаться, что так было всегда.
Подумать только! А ведь прошел всего год, когда все это началось.
Он перевел тему.
— Не понимаю, откуда просачивается эта пыль! Заткнул уже все щели, но все равно каждый день снова сплошная чернота вдоль окон. Спи, я пойду, — попробую найти еще не попорченные ими продукты.
Она знала, что доставать хорошие продукты ему становилось с каждым днем все труднее. Холодильники в магазинах давно не работали. Также, как и люди.
Слабость от постоянного кошмара ночи почти не позволяла вставать.
— Я так хотела бы тебе помочь…
— Спи, малыш, набирайся сил. Ты и не представляешь, как помогаешь мне. Я живу только благодаря тому, что у меня есть ты.
Ее глаза снова сомкнулись.
Чуть меньше года назад началась странная эпидемия. Люди погибали непонятной смертью — просто переставали вставать с постели, абсолютно лишались аппетита, спали почти круглые сутки и со временем просто погибали от истощения. Несмотря на вычурное латинское название, данное учеными новой болезни, люди очень быстро начали называть таких больных «засыпающими», и простонародное название закрепилось накрепко. Такое простое и невинное слово, обозначающее переход из фазы бодрствования в фазу сна, вдруг стало синонимом смерти.
Врачи сначала решили, что это новая форма депрессии. Пошли в ход все виды антидепрессантов, когда-либо выпускавшиеся фармацевтическими корпорациями. Потом начались волнения, — пошел слух, что на самом деле всему виной какая-то химия, выпущенная в воду, и все происходящее лишь спланированная акция объединившихся фармкомпаний. Ведь не может же быть так, что множество людей сразу вдруг без явной причины впали массово впали в депрессию. А потом выяснилось, что помимо странных смертей (будто этого было мало!) одновременно начались исчезновения, — люди просто пропадали, как их и не было. Но заметили это не сразу, т. к. исчезали зачастую те, кто уже остались одинокими из-за «заснувших» родных.
Расплодились слухи, что ухаживающие за своими засыпающими близкими их родные ближе к концу начинают каким-то образом догадываться об истинных причинах болезни, и корпорации, заинтересованные в том чтобы тайна не раскрылась, их просто ликвидируют. Волнения достигли своего апогея, массовые демонстрации населений с требованиям к властям остановить распространение заболевания все чаще перерастали в беспорядки, мир лихорадило. Но когда эпидемия меньше чем за 1,5 месяца превратилась в пандемию, распространившись по всем материкам в рекордные сроки и поразив более 50 % населения земного шара, началась паника. Последней значительно поспособствовал тот факт, что параллельно с распространением эпидемии, внезапно резко начала расти численность когда-то крайне редко встречающихся летучих мышей. Эти, обычно скрытные твари, размером всего в три сантиметра, постепенно заполонили все вокруг, хаотично летая, погибая сотнями и сея повсюду черные мельчайшие чешуйки, представляющие собой отшелушивающийся эпителий их кожи. Этакая черная перхоть… Мыши не были агрессивными, скорее дезориентированными, и только в случае внезапного неожиданного нападения самого человека могли оцарапать или укусить его. Но эти бесчисленные полчища подрывали силу духа у наиболее нервной части населения, и провоцировали приумножение и без того огромного количества самых нелепых слухов и домыслов.