-Ну, как ведут, - майор Мишин. - Хорошо себя пока ведут, но настороженно. Палатка их стоит рядом с вышкой, под прицелом пулемета. Рядом еще два поста. Оружие из рук не выпускают, даже во время приема пищи. И в сортир ходят по двое и при оружии…
-Товарищ майор! У нас же санобработка дивизии!!! - Илья вспомнил трюк, о котором рассказывали Никита и Серый. – В баню же они с автоматами не пойдут! Сразу себя выдадут!
-Хорошая мысль! Принимаем решение: пропустить «диверсантов» через санобработку. А для усиления группы санработников направим трех оперативников «СМЕРШа». – Свиридов повернулся к Мишину. -Товарищ майор, вы - начальника АХЧ, вам и карты в руки.
Около 11 утра у палатки новичков было шумно. Здесь же ошивался Илья. Майор Мишин и оперативник, выступающий под видом санинструктора, требовали, чтобы весь личный состав прошел санобработку.
-Да мы только из части, только проходили санобработку! – возмущался лейтенант.
-Лейтенант! Вы хотите, чтоб мы сообщили в вашу часть, что лейтенант Симонов, нарушает субординацию, спорит с майором, препятствует проведению санитарных процедур? Тем более, что вы теперь приказом прикомандированы к нашей дивизии!
-А я вот люблю баню! Там тепло! – истина проглаголила устами Илюхи.
-Я первый раз вижу, чтоб боец отказывался дополнительно попариться в бане! – поддержал майора и ход Ильи санинструктор.
-Да мы не отказываемся, просто мы недавно проходили санобработку… - «лейтенант» понял, что ведет себя не так, как простые бойцы. А сообщение в «часть», так вообще вещь ненужная и вредная.
-А можно я с вами? Мне сказали, что я после всех буду мыться– широко улыбаясь попросил мальчишка, что встретился им на пикете у дороги. – Я люблю париться, тепло. Только меня выгоняют, а так я побольше попарюсь и с вами и потом! Баня, это же баня!
-Ну пацан, уговорил, так рассказывал, что и нам захотелось. Бойцы, идем на санобработку! Только там, наверное, толпа…
-Да какая толпа! Сейчас время штабных и прикомандированных. Часть прошла обработку с утра, поезд простаивает! А нам нужно всех обработать и в другую дивизию двигать!
Рядом с палаткой - баней, метрах в двух, стояла палатка - раздевалка.
Как только из раздевалки вышли последние бойцы после санобработки, лейтенант дал команду раздеваться.
Илья разделся первым.
-Э, пацан, а кто это тебя так? – «лейтенант» Симонов показал на спину мальчишки.
-Как кто? Фрицы постарались. Вот и рвусь на фронт, а меня не пускают… Все, я пошел парится, догоняйте.
Диверсанты разделись, положили автоматы поверх одежды и пошли в парилку. Но один раздетый солдат как бы замешкался, остался охранять снаряжение.
Через несколько минут, в раздевалку забежал разгоряченный Илья. Дежуривший диверсант не обратил на него особого внимания, а зря… уж что-что, а удар Илье папа поставил… Тем более, что прилетело диверсанту сбоку, чуть ниже правого уха, ребром ладони. Тот даже не пикнул. Пока одна группа СМЕРШевцев разбиралась с оружием, другая связывала беспортошных диверсантов в парилке. Все было сделано без жертв, выстрелов и погонь.
В ранцах диверсантов было около 100 килограммов взрывчатки и взрывные устройства. Стремительный допрос ошеломленных диверсантов, да еще в «костюме Адама», дал быстрый результат: они рассказали, что служили немцам, были полицаями и карателями, окончили специальные курсы по обучению диверсионному делу, что их задачей был подрыв эшелонов с боеприпасами и горючим на железнодорожной станции перед началом нашего наступления.
«Лейтенантом Симоновым» оказался выходец из поволжских немцев, отлично говоривший по-русски офицер Абвера Вайс, в совершенстве владевший русским языком.
Так же подтвердилось, что офицер, приезжавший на дрезине, восьмой диверсант группы, радист.
Получив эти данные, СМЕРШ быстро организовали поиск вдоль железной дороги и на 8-м километре обнаружили на обочине ту самую дрезину. Начали прочесывать кустарник. В этот момент из-за укрытия диверсант начал стрелять в наших бойцов из автомата и, в завязавшейся перестрелке, был убит. Рядом с ним нашли рацию и карту, на которой были нанесены объекты, где предполагалось совершить диверсии.
Берлин.
2 мая 1945 года, когда почти установилась тишина, по разбитым улицам Берлина, вдоль домов, из уцелевших окон которых висели на палках белые тряпки, шел совсем молоденький лейтенант, ну – совсем мальчишка. Шел к Рейхстагу…
А на каждом шагу были наши солдаты, кто-то пел, кто-то плясал, кто-то что-то кричал…