Он смотрел на нее, как художник на свою натурщицу, помогал раздеваться. Матвей снимал с нее одежду лишь мысленно, исключительно во славу высокого искусства. Правда, почувствовала она себя голой натурально, если покраснела, то не только от стыда, но и от тайного удовольствия.
Еще Василиса испытывала желание провалиться сквозь землю. Матвей одним только своим присутствием разжигал в ней женщину, от которой нужно было бежать как от огня.
– А ты красивая, – сказал он.
– Иди ты!.. – В ее голосе было больше кокетства и жеманности, чем возмущения и негодования.
Василиса скривилась от неприязни к самой себе.
– Куда поедем? – спросил Матвей и глянул влево, затем вправо.
С одной стороны машины надвигаются, в другую удаляются. Шумно, беспокойно. Даже тревожно.
– А как же Глеб? – осведомилась она.
– Ты думаешь, это чмо сюда приедет? – полюбопытствовал он и поморщился.
– Почему это не приедет? А как же я?
– Он тебе что-нибудь сказал на прощание? Жди меня, и я вернусь?… Антоха, ты слышал?
– Сбежал, как крыса, – презрительно бросил коренастый парень.
Увы, но Глеб действительно ничего не сказал, уезжая. А мог бы и словом Василису приободрить.
– За штуку зелени тебя продал. – Матвей смотрел на нее с улыбкой, вежливо предлагал принять суровую правду жизни.
Глеб только казался хорошим мальчиком, а как только припекло, превратился в жалкое ничтожество.
– И что теперь? – с опаской спросила Василиса.
Матвей коварно усмехнулся. Дескать, неужели ты ничего не поняла? Глеб оставил тебя в залог, но выкупа не будет.
Это значило, что она переходит в собственность Матвея, становится игрушкой в его руках. Он обещал ее не обижать. Это утешало девушку, но не очень. Василиса вовсе не хотела быть его рабыней, даже если он ей и нравился. Чуточку, но все-таки.
Она приготовилась услышать приговор.
– Если хочешь, я отвезу тебя домой, – сказал Матвей.
– Домой? К кому?
– У тебя нет дома? – Он провел пальцами по ее стильной сумочке.
Откуда у нее столь дорогой аксессуар? Глеб подарил или родители? Если последнее, то бездомной она точно быть не может.
Василиса напряглась в приятном испуге. Вдруг Матвей проведет рукой и по ее платью так, что по коже побегут мурашки? А еще он мог обнять ее, если считал мажорной потаскушкой.
– У родителей дом.
Была у них еще и квартира в центре Москвы, на Воздвиженке, но говорить об этом ни в коем разе не стоило.
У бандитов свой, особый интерес к успешным бизнесменам. Тот же Матвей мог жестоко наехать на ее отца. У того, конечно, есть крыша, но это не панацея. От пули она не защитит. Все может случиться быстро, раз и навсегда.
– А дом где? – спросил Матвей.
– За городом, – промямлила Василиса.
Отец построил дом в престижном месте, в районе Рублево-Успенского шоссе. Если Василиса скажет адрес, то Матвей все поймет.
– Ты меня боишься? – Он смотрел на нее мягко, но прямо в глаза.
– Я?… Нет!
– Боишься. Поехали. Мы подбросим тебя к метро, а дальше сама доберешься. – Матвей открыл заднюю дверцу, жестом пригласил девушку занять место.
Василиса почувствовала себя ребенком, которому пообещали длинную страшную сказку, а она оказалась короткой. Да и не очень страшной.
Матвей закрыл за ней дверцу, сел за руль, достал из кармана пачку сигарет, но закуривать не спешил. Он вставил ключ в замок зажигания, однако не торопился заводить машину.
– Или останемся? – спросил Матвей, в раздумье глядя на Антона.
– Штука баксов на дороге не валяется, – проговорил тот и пожал плечами.
– Василиса, ты ведь подумаешь, что мы струсили, да? Кто у Глеба отец?
– Банкир.
Василиса просто не могла не знать родителей Глеба. Семен Александрович Рубахов был компаньоном ее отца. Они вместе начинали с нуля, вдвоем пришли к успеху.
– Банкиры сейчас на подъеме, – в раздумье произнес Антон.
– Они всегда были на подъеме, – сказал Матвей и качнул головой.
– У них там сейчас такие заморочки. Ну их.
– А штукарь? – спросил Матвей.
Василиса усмехнулась, глядя ему в затылок. Он не смотрел на нее даже в зеркало заднего вида, может, потому и перестал подавлять своей внушительной энергетикой. Брожение внизу живота успокоилось. Девушке стало легче дышать. Да не такой уж он и крутой, этот Матвей, если с банкиром связываться боится. Возможно, его пугал и отец Василисы, потому он и не стал обращать ее в рабство.
– Да там ремонта на сто баксов.
– А дело принципа?