— Ральф, стоять! Стоять, я сказал!
Ральф честно встал бок о бок с Жулькой. Фыркнул и вдруг разразился лаем: грозным, басовитым.
Движение поземки сделалось дерганым, рваным. Она дрогнула, распалась на отдельные пряди. Казалось, дюжина кобр встала на хвосты, раздула капюшоны. Кобры потянулись к собакам, отпрянули. Снова потянулись…
Рядом с Жулькой и Ральфом образовался мелкий рыжий шпиц, затявкал на поземку. Несмотря на писклявый голос, смешным шпиц не выглядел: яростью он мог бы поделиться с Ральфом.
К собакам присоединился ухоженный белый пудель; от гастронома, вырвав поводок из рук хозяйки, бежал поджарый «боксер». И поземка не выдержала: в панике заструилась прочь, лохматясь неопрятными космами. Растеклась у входа в отделение банка, припала к земле, притворившись ветошью и не отсвечивая.
Собаки продолжали лаять.
Солдатик заморгал, глупо приоткрыл рот. Выдохнул облачко стеклистого дыма, закашлялся. Взгляд сделался осмысленным, щеки порозовели.
— Эй, чего это они? Взбесились?!
— Жулька! Что ты творишь?!
Кинувшись к Жульке, Валерка ухватил ее за ошейник. Я не знал, откуда у собаки взялся ошейник, да это сейчас было и неважно. Молодец парень, добыл где-то. Чтобы за бродячую не приняли.
— Сдурела? Все хорошо…
Собака прижалась к Валерке, однако лаять не перестала.
— Фу! Фу, кому сказано! Нельзя!
Валерка осекся. Не выпуская Жульку, уставился на вход в банк:
— Дядя Рома… Это она? Она, да?
Я расслышал его даже сквозь громовой лай.
— Она самая.
— Черная поземка?
— Да.
— Я ее вижу.
Он отпустил Жульку, вновь глянул в сторону банка. Поземка, словно догадавшись, что ее обнаружили, перетекла левее, к булочной.
— А теперь не вижу!
— Вон она.
Я указал рукой, куда смотреть.
— Все равно не вижу…
Он ухватился за Жулькин ошейник.
— Вижу!
Поземка слилась за угол, исчезла. Минута, и собаки угомонились. Побрели за хозяевами, виновато поджав хвосты и выслушивая порицания.
Валерка обернулся к солдатику:
— Извините! А вас в какой добробат взяли?
— Добробат? — удивился солдатик. — Какой еще добробат?
— Ну, когда вы сбежали. На фронт.
— Я?! Сбежал?
— Давно, еще в четырнадцатом…
— Ты, пацан, что-то путаешь. Я в ВСУ служу, по мобилизации. С прошлого сентября.
— А как же…
Валерка совсем растерялся:
— Как же БТР? Из РПГ?!
— Я РПГ и в руках-то не держал. Я связью занимаюсь, при штабе. У тебя голова в порядке, а? К врачу сходи, что ли! Ладно, мне пора.
Не оглядываясь, он пошел прочь.
— Это он из-за нее? — спросил Валерка, печальный и несчастный. — Ну, рассказывал всякое? Из-за черной поземки?
Я кивнул.
— Понятно. Спасибо, дядь Ром…
— Жульке своей спасибо скажи. Я к тебе ни подойти, ни докричаться не мог, пока эта пакость вокруг мела.
Валерка принялся тискать довольную Жульку: молодец, значит, умница и красавица. И мне тоже погладить дал. А потом вспомнил, что ему надо за кефиром. А я потащился обратно к машине. О машине я теперь думал с некоторым страхом, но особого выбора у меня не было.
Главное, следить, чтобы автомобиль не превратился в раковину. За собой следить, в смысле.
— Ой, Ниночка Петровна, я прямо вся извелась! И так ночами не сплю из-за тревог, а тут еще эта собака… Он же ей в подвал полквартиры перетаскал! Одеяло, мой плед, второе одеяло, легкое. Еды столько, будто он слона там кормит. Ошейник где-то раздобыл, купил, наверное. Не знаю, откуда у него деньги…
— Ошейник я дала. У меня от Чапы остался.
— Ниночка Петровна, хорошо, что вы сказали! Я вам сейчас денег отдам, за ошейник…
— Любаша, дорогая! Что вы такое говорите? Какие деньги, я просто так…
— Нет, я отдам.
— А я не возьму. И не просите! В ошейнике есть кармашек, мы туда адрес положили. Номер дома и моей квартиры, на всякий случай. И Валерочкин телефон…
— Вашей квартиры? Почему вашей?
— Я все время дома, так лучше будет. Свой телефон я там тоже продублировала. Я предлагала Валерочке взять Жульку к себе. Как Чапа умерла, скучаю очень. Он и не против, так Жулька садится у дверей и воет. Наружу просится…
— Ниночка Петровна…
— Я знаю, у вас аллергия. Я не к тому.
— Да нет у меня никакой аллергии! Просто собака — это ответственность. Время сейчас сами видите какое. А Валерик наиграется и остынет. Кормить, гулять, лечить — всё на мне будет. А если вдруг эвакуация? Куда мы с собакой?! На нее и документов нет…
Они стояли у подъезда: Валеркина мама и соседка, коротко стриженная женщина лет семидесяти с осанкой бывшей гимнастки. Подслушивать я не собирался, само вышло.