Не задержавшись ни на миг, Вадюха с разгона распахнул плечом дверь, выбросил вперед руку с ножом. Он меня видел, видел! — и целил прямо в горло. Живые не могут причинить мне вреда, как и я им. Мы с ними не взаимодействуем. Тысячу раз имел возможность убедиться. Живые не могут, я не могу…
Я это знал, но мое тело — или что там у меня есть! — не знало. Тело рефлекторно отшатнулось в сторону, вскинув руки для защиты.
Поздно.
Вадюха на диво быстр для испитого, потасканного бомжа. Нож с хрустом вспорол ткань моей форменной куртки. Когда Вадюха потерял равновесие, я подставил ему ногу и толкнул вдогонку. Он полетел кубарем, врезался в стену коридора.
Боль. Плечо. Он меня порезал?!
Ерунда, царапина. Ну, саднит.
— Стоять! Полиция! Брось нож!
Я заорал так, что с потолка, кажется, должна была посыпаться штукатурка. Вадюха остолбенел, но отчаянный крик: «Мочи мента! Он за мной пришел, богом клянусь…» вновь бросил его вперед.
Вокруг бомжа роем таежного гнуса клубилась черная поземка. Смазывала очертания, скрадывала движения. Хищный взблеск лезвия; я успел уклониться в последний момент. Нет, не успел. Руку порезал, сволочь! Этого не может быть, это есть, и у меня не было времени думать, почему так. Злость, а не злость, так опасность, физическая угроза, которой я давно не испытывал, которой наслаждался, как дорогим вином, — не знаю, что придало мне сил, но я дрожал от возбуждения. Давай, красавец, давай, иди сюда!
А если так?
Серебряной рыбкой сверкнуло лезвие.
Я нырнул под руку с ножом, пнул Вадюху в колено. Хромая, он отскочил метра на три, споткнулся, упал. Пока эта сволочь вставала, я сорвал с себя поясной ремень. Голые руки против ножа — не лучшая защита.
— Брось нож! Брось, я сказал!
— Вадик, родненький! Он меня заберет…
Когда я хлестнул ремнем навстречу, угол пряжки рассек Вадюхе щеку. Брызнула темная кровь. Бомж зарычал диким зверем, размахивая ножом с такой скоростью, что клинок превратился в мерцающий полукруг.
Тварь поганая! Опять меня порезал! Не бомж, Терминатор какой-то!
Мне с ним не справиться.
Что есть ног я рванул к выходу. Ступеньки. Висит на одной петле дверь подъезда. Пустырь. Битый кирпич под ногами. До машины метров сто. Семьдесят. Пятьдесят. Тридцать. Десять…
Рывком распахнул дверцу, уже готовясь прыгнуть за руль. Обернулся. Зев подъезда был темен и пуст. Никто за мной не гнался.
Я перевел дух.
Вернул ремень на место, застегнул пряжку. Руки мелко дрожали. Эх, был бы у меня пистолет! Летом, когда я пришел в себя возле дома, разрушенного ракетой, пистолета при мне не оказалось. Форма, мобильник, кошелек с деньгами, всякая мелочевка в карманах, не говоря уже о машине — всё, кроме пистолета. До сих пор думал — ну и хрен с ним…
Кто ж мог знать, как оно обернется?
Порезы ощутимо саднили. Тот, что на предплечье, разболелся всерьез. Я осторожно пощупал разрез на рукаве. Под пальцами — влажное, липкое. Кровь?
Из меня идет кровь?!
Черная поземка. Это все ты, зараза. Не знаю, что ты сделала, как этого добилась. Вы что, вдвоем накачивали Вадюху — близнец-жилец своим присутствием, ты своим дымом? Нет, это не твой дым, это перхоть в тебе горит… Нет, не складывается.
А мне оно надо? Я что, Шерлок Холмс?!
Ох, болит-то как…
— Мусор продажный! Олигархам лижешь, да?
Он бежал ко мне от подъезда.
— Машина, да? Ездишь, где хочешь, да?!
В руках Вадюха держал две бутылки с «коктейлем Молотова».
— За Севкой пришел, паскуда? Гори-гори ясно!
Промасленные тряпки уже занялись и быстро разгораются на ветру.
Падаю на сиденье. Захлопываю дверцу, теряя драгоценные мгновения. Зажигание! Я и машина — единое целое. Если бутылка с горючкой угодит в автомобиль — сгорим вместе, выбраться не успею. Мы буквально прыгаем вперед с места — и в зеркале заднего обзора взлетает в воздух бутылка, увенчанная факелом.
Звон бьющегося стекла.
Вспышка — совсем близко. Метр-полтора, и всё.
Давлю на газ, выворачиваю руль. Разбитая асфальтовая однорядка ведет к жилым домам. Уютно светятся желтые окна. Там люди, нормальная жизнь, ну почти нормальная…
Люди!
В зеркальце я вижу Вадюху. Он бежит за мной, занеся для броска вторую бутылку, бежит и не отстает. Я что, сам приведу его к живым людям? В кого попадет второй «коктейль»?!
И свернуть некуда.
В глаза бьет синий сполох. Рявкает, взвывает сирена. Патруль? Есть все-таки Бог на свете! Проношусь впритирку к машине с полицейской мигалкой, торможу. Меня бывшие сослуживцы не видят, зато они прекрасно видят Вадюху с горящей бутылкой.