Ну?!
Все осталось как раньше: двор, детская площадка, гаражи.
Только экран гаджета сделался грязно-серым, будто асфальт тротуара, и на нем взвихрилась метель. Черная вьюга; черная поземка. Я следил за ее движением, не забывая поглядывать в сторону «рукохода». Впрочем, там по-прежнему на земле лежал код — только код, ничего больше.
Угрозы — ноль целых, ноль десятых.
Поземка на экране распалась на хаотические пиксели и начала собираться заново. Возникло лицо — искаженное, с нарушенными пропорциями. Черты все время менялись, они принадлежали разным людям: мужчинам, женщинам, детям, старикам. Сказать по правде, это выглядело жутковато.
Ага, наладилось.
Женщина: блондинка лет сорока. Пунцовые, ярко накрашенные губы. Неестественно длинные, явно наращенные ресницы. Брови выщипаны в ниточку. Кожа на высоких скулах гладенькая, туго натянутая.
Красавица, короче.
— Мы, — хрипло произнесла блондинка. — Ты.
— Что?
— Мы. Ты. Надо.
— Чего тебе надо?
Поверх лица появился запрос: «Разрешить приложению доступ к микрофону?» Чувствуя себя завсегдатаем дурдома, я подтвердил разрешение. «Разрешить приложению доступ ко всем файлам?» Ну уж нет, запретить. Иди знай, куда ты полезешь, чертова кукла!
— Нам. Тебе. Надо комму…
— Кому — что? Кому-то из нас?
Блондинка сосредоточилась:
— Надо коммуницировать. Мы и ты. Нам с тобой.
— Зачем?
— Будет лучше. Нам. Тебе.
— Мы? Почему ты говоришь о себе «мы»?
— Нас много. Ты один. Мы — мы. Ты — ты.
«Что непонятного?» — читалось на ее лице.
Да, действительно.
Возник запрос: «Разрешить приложению доступ к камере?» Я разрешил. А смысл запрещать? По всем законам логики, сначала должны были прийти все запросы, а уже потом, после подтверждений — изображение и звук. Увы, логикой здесь и не пахло. Дымком попахивало, это да.
Едким таким дымком, угарным.
Дым был игрой моего распаленного воображения — поземка под «рукоходом» лежала смирно, не дымила.
— Хорошо, — согласился я. — Давай коммуницировать.
Лицо рассыпалось, собралось заново. Блондинку сменила иссохшая с годами старуха. Нос крючком, беззубый рот запал. На левой щеке бородавка. Я ждал очередного запроса — подтвердить? Запретить?! — но баба-яга, похоже, в дополнительных разрешениях не нуждалась.
— Мы хотим кушать, — сообщила она детским писклявым голоском. — Нам надо кушать. Что плохого?
Я пожал плечами. Что тут ответить?
— Мы едим. Нормально?
Я кивнул.
— Мы испражняемся. Нормально?
Я кивнул.
— Нормально, — подвела итог старуха. — Зачем ссориться?
— Ты дымишь, — объяснил я. — Испражняешься, да? Вот так прямо на людях, где ешь, там и справляешь нужду. Ни стыда, ни совести! Люди, между прочим, сходят с ума, страдают.
— Не страдают, — возразила старуха. — Мертвые.
— Живые люди, которые рядом с жильцами. Страдают, я тебе точно говорю. Нормально? Ни черта не нормально.
— База, — сказала старуха. И мужским басом добавила: — Кормовая база. Надо договариваться.
Из QR-кода вырвалась жиденькая струйка дыма. Я отпрыгнул за машину, готовый в любую минуту сесть за руль и сорваться с места.
— Эй! Ты чего? Смотри у меня!
— Приносим извинения, — старуха превратилась в унылого мужичка, чем-то похожего на дядю Мишу, когда на него находит хандра. — Не сдержались. Дурного не имели.
— Что ты там не имела?
Я упрямо обращался к поземке в единственном числе. Не хотел, чтобы она сочла мое «вы» признаком вежливого обращения? Не мог принять эту заразу как множество? Сам не знаю почему и знать не хочу.
— Не имели в виду. Дурного. Вырвалось.
Я расхохотался. Я смеялся долго, истерически, задыхаясь и кашляя, пока на экране мужичок делался блондинкой, блондинка — старухой, все трое переплетались в ублюдочном смешении черт и наконец превратились в конопатую девочку лет шести. Нет, это же надо! Мертвый Ромка Голосий в пустом дворе беседует с черной поземкой, считающей себя множеством, и выслушивает от нее извинения: вот, мол, перднула невпопад!
Все это было совсем не смешно, понимаю.
— Кормовая база, — низким грудным контральто повторила девочка. — Надо договариваться.
— О чем? И почему только сейчас?!
— Не поняли, — девочка нахмурилась.
— Почему ты раньше не спешила договариваться? Мы жильцов не первый день выводим. Базу твою, значит, кормовую.
Девочка хихикнула по-старушечьи:
— Раньше вы менялись. Мы уживались.