Пес-жилец?!
Жильцом от «немца» не пахло, как и от мертвого волонтера Царева, застрявшего на бесконечной дороге. Зато в мощной груди пса мерцало знакомое бледно-голубое свечение, какое я с недавних пор стал видеть у людей.
У людей. У живых людей.
Щупальца мрака рухнули вниз. Они стремительно заострялись на концах: пронзить, опутать, разорвать! Пес прыгнул, ужом проскользнул под щупальцами. Огонь в его груди вспыхнул ярче, набирая желтизны, — и овчарка с налету впилась клыками в дымную разреженную плоть врага.
Поземка завизжала на пронзительно высокой ноте. У меня заложило уши. Клыки вырвали ощутимый клок клубящейся мглы — и клок распался, осыпался наземь тончайшей пылью. Растаял, исчез. Пес ударил грудью, отбросил визжащую поземку, вновь прыгнул, вцепился, мотнул головой…
Рычание, визг. Тает под солнцем черный туман.
— Так ее! Давай, Тарзан! Давай!
Я чуть горло не сорвал от крика. Не мог удержаться, замолчать. Почему Тарзан? Не знаю. Само вырвалось.
Поземка отбивалась, как могла. Хлестала пса щупальцами, пыталась обхватить, скрутить, но всякий раз судорожно отдергивала хищные отростки, чадила вонючим дымом, словно обожглась. В итоге, распластавшись по земле бесформенной вьюгой, она в панике метнулась прочь. Пес догнал, с рычанием вырвал еще один клок. Черная помчалась еще быстрее — по полю, заросшему бурьяном, в сторону города. «Немец» ее не преследовал, и черная беглянка затерялась в пестро-зеленом море, колышущемся под ветром.
Растворилась, исчезла.
Пес вернулся на блокпост, весь — горделивое чувство выполненного долга. Посмотрел на меня, словно впервые заметил: рвать или погодить?! Перевел взгляд на Медведя, глухо заворчал. Медведь уже садился в машину — проверка завершилась.
— Ты чего, Тарзан? — не выдержал я, чувствуя себя круглым дураком. — Нормальный мужик! Что, перхоть? Ну, беда у человека, горе. Иди, отдыхай…
«Немец» навострил уши. Зарычал громче, с угрозой. Солдат — он уже шел от машины прочь — споткнулся. Обернулся, словно вспомнил что-то.
— Подождите. Покажите ваш телефон.
Медведь замер:
— Да пожалуйста! Вот, телефон как телефон…
Он протянул солдату смартфон, не спеша выбраться из машины. Так и сидел на краешке сиденья: одна нога в салоне, другая снаружи.
Я направился к псу. Шел медленно, всячески демонстрируя доброжелательность. Пес смотрел без особой любви. Я присел напротив, протянул руку ладонью вверх. Пес глянул, нюхать не стал. Басовитое ворчание рокотало в нем, превращая собаку в мотор на холостом ходу.
— Свои, Тарзан, свои. Хороший мальчик!
Нет, ворчит. И знакомиться не спешит.
— Ты служебный, да? Я тоже служебный. Считай, коллеги.
Коллеги? Тарзан снизошел, понюхал ладонь.
— Тебя погладить можно? Типа поощрения по службе, а?
Я рискнул. Шерсть под рукой была густая, теплая. Настоящая! Такое ощущение не подарила бы мне никакая поземка. Ворчание пса отдавалось в ладони нутряной вибрацией.
Руку не откусил, молодец.
Касаясь собаки, я внутренне напрягся. Ждал, что сейчас появится лестница без перил, или дорога, летящая под колесами, или что-то другое, третье, десятое, что там у этого сторожа внутри. Я ошибся: ничего не появилось. Был блокпост, только блокпост, и всё.
Так он и раньше тут был.
— Разблокируйте, — велел солдат Медведю.
Водитель помедлил. С явной неохотой он приложил палец к детектору смартфона, снимая блокировку. Перхоть сыпалась с Медведя так, что я плохо различал его за пыльной завесой.
Нервничает? Боится?!
Солдат шагнул в сторону. Открыл, как положено, директрису огня — четко по инструкции — и принялся изучать смартфон. Двое других военных насторожились. Один передвинул автомат поудобнее.
— Чем тебе Медведь не угодил, охотник?
Пес не ответил. Он пристально следил за Медведем, не прекращая глухо рычать. Мои пальцы нащупали ошейник. Добротная толстая кожа с металлической пластинкой. На пластинке — гравировка. Номер телефона хозяина, кличка «немца».
Тарзан.
— …А откуда ты знаешь, что она — Полина Григорьевна?
Валерка пожал плечами:
— Так видно же! Это вы шу̀тите, да?
Ну да, видно. Видно, клянусь! Тарзан, без сомнения.
Не Бобик же, в самом деле?!
— Почему Телеграм не открывается?
— А? Шо?
— Почему не открывается Телеграм?
— Телеграм? Не знаю…
— Запаролен?
— А, точно. Запаролен.
— Откройте.
— Пароль? Черт, забыл. Давно не пользовался…
Перхоть клубилась вокруг Медведя тучей таежного гнуса. Страх, отчаянный, липкий страх — не первый месяц он выедал Медведя изнутри, а сейчас изо всех сил рвался наружу.