— Если. Ты. Еще раз…
Слова выходят с усилием, лязгают тугими стальными затворами. Тут, на лестнице, есть другие слова, но здешние мне не даются. Приходится пользоваться теми, что есть в запасе. Вспоминаю их с трудом.
Поймет ли?
— Еще раз. Хоть пальцем.
— Д-да. Да!
— Тронешь. Этого.
— Да! Понял!
— Я. Вернусь. За. Тобой.
— Господи! — рыдает Фитнес. — Господи боже мой!
И безнадежный вопль:
— Ну почему и тут менты?! Почему?!
— Потому, — отвечаю я. — Потому что.
Я не смеюсь. Даже не тянет.
— А это чтоб запомнил. Навсегда.
От души — а что у меня еще есть? — засаживаю Фитнесу кулаком под дых. От удара Фитнес сгибается в три погибели. Его ведет вбок на нетвердых ногах; он идет, идет, удаляется прочь, теряет равновесие.
Проклятье! Лестница! У нее нет перил!
Он уже валился в безвидную шевелящуюся мглу, когда я успел его схватить. Мгновение мы балансировали на краю. Я по плечи окунулся в ничто, царящее между лестницами, там, где не было ступенек, ведущих вверх или вниз, а значит, не было спусков и подъемов, путей и дорог. Можно ли убить человека, спросил я у этой хищной паузы. Можно ли убить насовсем? Стереть ластиком вместе с его лестницей? Растворить без остатка, как труп в кислоте, чью-то жизнь, судьбу, душу? Так, чтобы не осталось вообще ничего, ни следа, ни памяти?
Можно, ответило ничто. Не держи его, толкни. Отдай мне.
И будет так.
Я заломил Фитнесу руку за спину, как делал с задержанными, когда не было возможности надеть наручники, и погнал по ступенькам обратно. Чистые рефлексы. Они у меня еще оставались. Простые, знакомые действия. Наверное, они меня и спасли.
Спасли нас обоих.
Лестница. Обычная, бетонная. Пыль на ступеньках.
Перила. Окурок под дверью.
Пластиковая крышечка от кока-колы.
Фитнес.
Он сидел на полу рядом с Валеркой: не человек, а оплывший огарок свечи. Лицо Фитнеса блестело от пота. Тело била мелкая дрожь. На штанах расплылось мокрое пятно.
Резко пахло мочой.
— Гля! Толян обоссался!
Гаваец заржал молодым жеребцом. Подельники Фитнеса были без сумок; Бугай только рюкзак скинуть не успел.
— Ты чё, замочил его?
— Живой, — буркнул Бугай. — Нам только жмура не хватало.
— Телефон!
Гаваец наклонился за Валеркиным айфоном.
— Не тронь!!!
От крика Фитнеса у меня заложило уши. Гаваец дернулся и едва не сверзился этажом ниже.
— Сдурел?!
— Он нас сфоткал, — пояснил Бугай.
— Похрен! Валим!
— Телефон, — упрямо повторил Гаваец.
Фитнес вскочил с небывалой прытью и врезал Гавайцу по роже. Того отбросило на ступеньки, и он с размаху сел на задницу.
— Ах ты падла…
— Валим отсюда! Быстро!!!
Задребезжали уцелевшие стекла.
Бугай внял. Ухватившись за перила, он перемахнул через злого, как сто чертей, Гавайца и ломанулся вниз, громко топоча. Гаваец плюнул с досады, рывком поднялся и без возражений последовал за приятелем. Фитнес искоса глянул на Валерку, содрогнулся и сгинул вместе с подельниками.
Я склонился над парнем. Тронул за плечо:
— Валер, ты как?
Валерка застонал. Шевельнулся — как-то сразу весь: руки, ноги, губы. Выглядело это жутко: части тела двигались вразнобой, сами по себе.
— Валер, ну ты как?
Он открыл глаза. Зажмурился, словно от яркого света. Снова застонал.
— Голова…
— Болит?
— Ага. И кружится.
— Тошнит?
— Немного.
Сотрясение, к доктору не ходи.
— Дядь Ром, а где эти…
— Сбежали.
С улицы донесся звук отъезжающего автомобиля.
— Встать можешь? — спросил я.
— Попробую…
— Айфон только подбери.
Он зашарил взглядом, нашел айфон, поднял.
— Надо же, — удивился парень, — целый!
— Да уж целей тебя будет! Все, подъем.
Я помог ему встать на ноги. Валерку шатало, как пьяного. Он оперся на меня, и мы начали спускаться к выходу из подъезда. К сентябрьскому солнцу, блеклому небу, палым листьям и горькому аромату осени.
— Красиво, — сказал Валерка, когда мы вышли наружу.
Ему было трудно говорить, трудно и больно. Речь звучала невнятно, гундосо, как из глубокого колодца. Разбитый нос заложило, саднила губа. Я знал, как оно бывает. В своей жизни — в своей настоящей жизни — я достаточно получал по морде, и не только в детстве.
— Красиво, — согласился я. — Слов нет.
— Слов всегда не хватает, — он вздохнул. — Ни здесь, ни там.
— Где — там?
— Ну, выше или ниже. Вы знаете где. И здесь тоже. Слов не хватает, иначе стройка давно бы закончилась. А так…