И будет так.
— Фира, Ромка! Что там пальцы? Лестница рассыпалась, понимаете?
Я понимал.
— Наташа! Томочка! Я в последний момент соскочил.
— Куда? — спросила оторопелая Наташа. — Куда соскочил?
— Сюда, к нам. Пропал бы пропадом, клянусь…
Он тоже говорил с ничем, понял я. Спрашивал, и ничто ответило.
— Перхоть ел? — напрямик спросил я, не заботясь тем, обидится дядя Миша или нет. — Пепел?
— Сам перхоть ешь! — вызверился он на меня. — Идиота кусок! Ну, свет ел, немножко.
— Какой еще свет?
— Голубенький такой. Капельку попробовал, не больше. Он сам впитывался, я не виноват!
Дядя Миша осекся, подавился невысказанным. Дошло наконец, подумал я. Доехало, как до жирафа. Во время рассказа дядя Миша ни разу не пожалел о старике с «Ундервудом», рухнувшем в голодное ничто. Погибший дважды жилец был не человеком, заслуживающим сочувствия, он был помехой, дураком, безмозглым и глухим кретином, равнодушным к благому, понимаешь, делу, и вот — из-за него дядя Миша чуть не полетел кубарем с лестницы, соскочил в последний момент, чудом успел…
— Голубенького чуток, — дрожащим голосом повторил дядя Миша, вряд ли понимая, что говорит. — Смолы еще, сладкой…
Смолы, значит. И голубенького света.
Я встал из-за стола.
— Роман, вы куда? — забеспокоилась Эсфирь Лазаревна. — Мы вас и не видим совсем…
— Покатаюсь, — буркнул я. — Засиделся.
«"Я вижу все", — новая стрит-арт работа Гамлета появилась на центральной улице города. Местом художник выбрал витрину, разгромленную взрывом и забитую деревоплитами. Прототипом стал реальный военнослужащий Тарас, который сейчас воюет на востоке страны…»
И баритон из смартфона, словно и не было Безумного Чаепития с его исповедями, словно я и не выходил из машины:
И опять с начала, закольцевав старт и финал:
«На Гагарина в районе Одесской произошло сильное ДТП с участием "скорой" — она упала и лежит на боку. По предварительным данным, тяжелых травм никто не получил, "скорая" также была пустой. Обошлись испугом…»
Видел, знаю.
Я пронесся сквозь упавшую «скорую», не сбавляя скорости. Даже не остановился, чтобы выяснить: кто жив, кто мертв, чем дело кончилось. Позже прочитал в чате.
Куда я спешил? Зачем?
Что-то заканчивалось, а я хотел успеть.
Не могу объяснить. Не получается.
«В пригороде с севера вражеский БПЛА. Тип неизвестный».
Перекресток Театрального и Садовой.
Желтый высотный дом.
Не знаю, почему дядя Миша назвал его желтым. Мне он виделся серым, со вставками — как они называются? — более светлого оттенка. Мы меняемся, видим по-разному, и я не хочу об этом думать. С какой целью я приехал сюда, на то место, где дядя Миша увидел жильца с пишущей машинкой? Не знаю.
Тут больше некого искать, не о ком заботиться.
Раннее утро, еще темно. Погода испортилась, небо обложили сплошные тучи. Намечается дождь. В редких окнах горит свет, кто-то поднялся ни свет ни заря. А может, и не ложился, мается бессонницей. Сейчас все плохо спят.
Я сбавил ход.
«Сегодня утром враг совершил два ракетных удара по городу, предварительно ракетами типа "Искандер". Одна из ракет попала в проезжую часть, в соседних домах выбиты окна…»
Ракета прилетела в меня. В мою машину.
Точно не скажу, прилет мог быть и в паре метров перед машиной. Какая разница, если вначале я вообще ничего не понял? Как будто повторился миг моей смерти: вой, визг — и пауза, бессмысленная и бездумная, по окончании которой я пришел в себя, выяснив, что меня больше нет.